Гавриил Герасимович Поляков «Удар через Кишэзерс» (Военно-исторический очерк)
|
|
Herbs find extended applications in deeprootsmag.org viagra cialis store medical, pharmaceutical and cosmetic industries. Unproductiveness related to diabetes, heart diseases and obesity was very much linked to ED and it was proved that this weed was as much effective as compared to a male using cialis sale usa, but the biggest challenge comes in the way of its global availability. Hypertension is a serious cialis price canada condition and should not be left untreated. Super P- Force is another sex power booster pill available in the market that can give positive results in an levitra on line http://deeprootsmag.org/2013/05/14/in-the-now-with-javen/ erection upon sexual arousal.
Публикуется по изданию:
Г.Г. Поляков «Удар через Кишэзерс», – Рига: Авотс, 1985, – 101 с., илл. Сдано в набор 16.01.85, подписано в печать 25.04.85. Тираж 7000 экз.
Автор – ветеран Великой Отечественной войны, подробно рассказывает, как воины 285-го отдельного моторизованного батальона особого назначения и воины 374-й и 376-й дивизий 199-го корпуса 67-й армии 3-го Прибалтийского фронта форсировали Кишэзерс, освободили часть города Риги, а потом форсировали Даугаву и какую помощь им оказали местные жители.
От автора
О сражениях на берегах Даугавы многое известно. Но интерес народа, особенно молодежи, к этой теме не иссякает.
В комнатах боевой славы многих школ Риги собраны фронтовые реликвии, письма и фотографии бойцов и командиров, освобождавших Ригу.
В 18-й и 40-й средних школах хранятся воспоминания и фотографии ветеранов 374-й, в 51-й средней школе – ветеранов 376-й, в 19-м среднем строительном училище – 245-й стрелковых дивизий, части которых в числе первых вступили на рижскую землю. Ребята приглашают бывших воинов в гости, ведут с ними переписку.
Учащиеся Рижского среднего профессионально-технического училища строителей № 19 и 7-й восьмилетней рижской школы собрали также интересный материал о 285-м отдельном моторизованном батальоне особого назначения. Такая часть была единственной в 3-м Прибалтийском фронте. Машины-амфибии этого батальона совершили дерзкий рейд в тыл врага и захватили плацдарм на западном берегу Кишэзерса.
Наш народ повторяет, как клятву, слова, начертанные на Пискаревском кладбище в Ленинграде: «Никто не забыт, ничто не забыто». Хочется, чтобы на нашей земле не осталось ни безымянных героев, ни безвестных могил.
В Мангальсале, на северо-восточной окраине Риги, установлен памятник двум краснофлотцам. Один из погибших – Бут Иван Васильевич. Фамилия второго до сих пор неизвестна. К памятнику приходят взрослые, пионеры и школьники, но никто из местных жителей, к сожалению, еще не знает, как и когда погибли на берегах Даугавы эти моряки.
|
|
В высадке десанта на западный берег Кишэзерса участвовали воины двух стрелковых дивизий: 374-й и 376-й. На обелиске же, установленном в Межапарке в память об этом событии, высечено лишь наименование первой. Это, думается, несправедливо.
В армейских и дивизионных газетах тех дней сообщалось о патриотических поступках и подвигах рижан, помогавших советским воинам – освободителям латвийской столицы. Однако об этих людях теперь мало кто знает.
В публикациях, посвященных освобождению Риги, почти не упоминается о содействии Краснознаменного Балтийского флота проведению Рижской наступательной операции.
Цель предлагаемой вниманию читателей книги – восполнить некоторый пробел в освещении событий тех незабываемых дней, выправить часть допущенных ранее неточностей в публикациях об освобождении латвийской столицы и назвать новые имена освободителей Риги.
В очерке рассматриваются, в основном, боевые действия 119-го стрелкового корпуса 67-й армии, дивизии которого первыми вступили в правобережную Ригу.
В работе над книгой большую помощь автору оказали товарищи А.И. Глушков, В.Ф. Киенко, А.Э. Миндлин, З.Н. Поляков, Г.М. Пономарев и многие другие участники описываемых событий, приславшие свои воспоминания, которые, правда, во многом субъективны, потому что разница между «так было» и «так мне казалось» порой не улавливается даже самым добросовестным рассказчиком.
Изучая присланные ветеранами материалы, сравнивал их, сличал с архивными документами. В этом мне помогли сотрудники Центрального архива Министерства обороны СССР, Центрального государственного архива Октябрьской революции и социалистического строительства Латвийской ССР, Архива кинофотодокументов Латвийской ССР, Музея революции Латвийской ССР и Музея истории Риги и мореходства, за что автор этого очерка выражает им свою искреннюю признательность.
На подступах к Риге
К осени 1944 года крах фашистской Германии был уже предрешен. Страшась неминуемой расплаты, враг яростно сопротивлялся повсюду и особенно в Прибалтике.
Командующий войсками группы армий «Север» генерал-полковник Шернер писал в своем приказе: «Фюрер требует от нас: держаться в Прибалтике до последнего солдата, чтобы отвлечь крупные силы русских от Восточной Пруссии… Мы должны врасти в землю… Вы, солдаты Северной группы армий, держите в своих руках судьбу и решение этой войны…» [Советская молодежь, 1969, 10 окт.]
Самой главной чертой Шернера как военачальника, на которой держался его авторитет, была жестокость. Там, где он появлялся, дрожали все, начиная от солдата и кончая высшими офицерами [Новый мир, 1984, № 8, с. 83–84].
Пленные солдаты говорили, что во время боя унтер-офицерам предоставлялось право рассматривать отход солдат в тыл на 80 метров как оставление позиций и расстреливать отступающего на месте [Красный флот, 1944, 14 окт.].
Фанатичный гитлеровский генерал явно преувеличивал роль группы армий «Север».
При планировании осеннего наступления советских войск в Прибалтике Ставка Верховного Главнокомандования намечала нанести два удара на Ригу: один южнее Даугавы, другой – севернее ее. Это должно было привести к расчленению группы армий «Север» и отсечению ее от основных сил германской армии [Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941 – 1945. Р., 1967, т. 2, с. 214, 215].
Наступление советских войск на Ригу проходило в своеобразных условиях приморского театра военных действий, отличавшегося лесисто-болотистым характером местности, большим количеством рек и озер. Эти особенности усиливали имевшуюся здесь у врага многослойную оборону с высокой плотностью войск и инженерными сооружениями. Но несмотря на это, положение немецких армий становилось все безнадежнее. 10 октября войсками 1-го Прибалтийского фронта рижская группировка врага была отрезана от баз в Восточной Пруссии. Снабжение осуществлялось по морю и частично по воздуху. Под ударами балтийских летчиков и подводников многие вражеские транспорты с военными грузами шли на дно.
Наступление войск 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов на рижском направлении началось 14 сентября 1944 года из районов южнее Бауски, восточнее Эргли и восточнее Валги [История Прибалтийского военного округа 1940–1967. Р., 1968, с. 185].
Наибольший успех имели 4-я ударная и 43-я армии 1-го Прибалтийского фронта. Прорвав тыловой рубеж противника, наши войска вышли к Балдоне и левому берегу реки Даугавы.
Наступление войск 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов севернее Даугавы развивалось медленно. В условиях труднопроходимой местности враг создал глубоко эшелонированную оборону. Преодолевая сопротивление немцев, наши войска метр за метром вторгались в боевые порядки противника и теснили его к Риге. Обе стороны несли большие потери. Пять немецких пехотных дивизий из противостоящей наступающим советским войскам группировки были настолько обессилены, что Шернеру пришлось их свести в боевые группы. Соответствующие переформирования проводились и в наших войсках.
Невзирая на огромные потери, командование группы армий «Север» решило остановить дальнейшее продвижение Красной Армии на заранее подготовленном рубеже «Сигулда». Путем уплотнения боевых порядков и за счет отхода части сил из Эстонии противник создал сильную группировку, в составе которой насчитывалось 33 дивизии (из них 4 танковые) [Операции Советских Вооруженных Сил в период решающих побед (январь–декабрь 1944 г.). М.: Воениздат, 1958, т. 3, с. 559–560].
На мемельском (клайпедском) направлении гитлеровское командование держало 7–8 дивизий, в том числе 4 танковые. Таким образом, наиболее сильная группировка противника находилась в районе Риги [Операции Советских Вооруженных Сил в период решающих побед (январь–декабрь 1944 г.). М.: Воениздат, 1958, т. 3, с. 559–560].
Оценив сложившуюся обстановку в Прибалтике, 24 сентября Ставка повернула острие главного удара войск 1-го Прибалтийского фронта с рижского направления на Мемель (Клайпеда), чтобы отрезать рижскую группировку противника от Восточной Пруссии [Василевский А. Дело всей жизни. М.: Воениздат, 1975, с. 486].
Гитлеровские генералы, опасаясь окружения своих войск, начали отвод дивизий с рубежа «Сигулда».
В изменившейся обстановке Ставка Верховного Главнокомандования заново определила задачи и двум другим фронтам. 2-й Прибалтийский стал наступать вдоль левого берега Даугавы, а 3-й Прибалтийский в составе 67-й, 1-й ударной и 61-й армий – с северо-востока вдоль Рижского залива по сходящимся направлениям на правобережную часть Риги [Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941–1945, т. 2, с. 174–175; Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945. М., 1958, т. 3, с. 565].
Начав Рижскую наступательную операцию, Военный совет 3-го Прибалтийского фронта обратился к войскам с призывом, в котором говорилось:
«Битва за Советскую Прибалтику подходит к концу. Немецкая оборона прорвана по всей линии… В руках у немцев остались узкая полоска побережья Балтийского моря и столица Советской Латвии – Рига…
Во имя нашей Советской Родины, во имя нашей воинской чести – вперед, на Ригу! Смерть немецким захватчикам!»
Этот призыв стал боевым кличем бойцов и командиров.
На правом фланге фронта наступала 67-я армия, на левом – 1-я ударная армия. 61-я армия вела боевые действия в центре отведенной фронту полосы.
Средняя укомплектованность советских стрелковых дивизий к началу Рижской наступательной операции составляла 4–4,5 тысячи человек. Пехотные дивизии противника в тот период насчитывали 8–9 тысяч солдат и офицеров, т. е. были в два раза больше по численности [Операции Советских Вооруженных Сил в период решающих побед (январь–декабрь 1944 г.), т. 3, с. 561].
Напряженность боев все нарастала. Они не прекращались ни днем, ни ночью. Войска уже четыре недели находились в непрерывных боях, несли потери и сильно устали. Во многих ротах оставалось по 30–40 человек. Численность бойцов и командиров в дивизиях сокращалась на десятки, а то и на сотни людей ежедневно. Солдаты и офицеры понимали, что победа была не за горами. Поэтому потери казались особенно тяжелыми.
Чтобы выиграть время и измотать наши войска, противник начал применять тактику «подвижной обороны». Суть ее заключалась в следующем. Опираясь на заранее подготовленные оборонительные позиции, состоящие из одной-двух, а местами трех траншей, прикрытых проволочными и противотанковыми заграждениями, немцы небольшими отрядами, силой до батальона пехоты с двумя-тремя артбатареями и тремя-пятью танками, занимали лесистое дефиле [Дефиле (фр.) – ущелье, теснина, узкий проход через сложный естественный рубеж (полосу местности)] и упорно оборонялись до глубокой ночи. Затем под покровом темноты отступали на 6–8 километров на следующий рубеж.
Отход противника был заранее скрупулезно подготовлен. Маршал Советского Союза А.И. Еременко в своих мемуарах приводит свидетельство этого из книги, изданной в Западной Германии: «О каждом промежуточном рубеже командование (немецкое. – Г.П.) было заблаговременно оповещено и получало своевременно карты с обозначением новых позиций и маршрутов. Частично промежуточные рубежи имели уже окопы, отдельные небольшие блиндажи, минные заграждения» [Еременко А.И. Годы возмездия. 1943–1945. М.: Наука, 1969, с. 470].
Продолжая преследовать противника, войска 3-го Прибалтийского фронта 10 октября 1944 года вышли к переднему краю первой полосы рижского городского обвода. Он проходил по рубежу рек Гауя, Криевупе и Маза-Югла.
В целях быстрого овладения Ригой командующий 3-м Прибалтийским фронтом решил осуществить прорыв рижского городского обвода на трех участках с последующим нанесением удара на Ригу одновременно с трех направлений: с севера – силами 67-й армии, с северо-востока – силами 61-й армии и с востока – войсками 1-й ударной армии. 14-я воздушная армия всеми силами должна была поддержать наступление 1-й ударной армии [Операции Советских Вооруженных Сил в период решающих побед (январь–декабрь 1944 г.), т. 3, с. 566].
11 октября 1944 года к исходу дня первая полоса рижского оборонительного обвода местами была прорвана советскими войсками. Войскам 61-й армии удалось на своем правом фланге форсировать реку Криевупе южнее железной дороги и захватить плацдарм на ее берегу. На левом фланге – переправиться через реку Маза-Югла и начать продвижение вдоль южного берега озера Югла.
Войска 1-й ударной армии прорвали оборону немцев на участке севернее Саласпилса.
67-я армия (командующий генерал-лейтенант В.3. Романовский), преодолевая заслоны противника, приближалась к Риге. В оперсводках дивизий, поступавших в штаб армии, отмечался массовый героизм советских воинов, их боевой настрой.
Прибыв в одну из стрелковых дивизий, командарм В.3. Романовский спросил у командира стрелкового полка:
– Как, не устали ли солдаты и офицеры после такого напряжения при взламывании обороны противника?
– Солдаты и офицеры чувствуют себя бодро. Думаем до Риги дойти без передышки, – последовал ответ [Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства Латвийской ССР (ЦГАОР ЛатвССР), ф. 195, оп. 1, д. 8, л. 4, 5].
Многие командиры подразделений при выполнении боевых заданий проявили инициативу и находчивость.
Добрая слава в дивизии шла о разведроте и ее командире старшем лейтенанте И.М. Бобровском. Разведчики все задания командования выполняли в срок. На наиболее опасные ходил сам командир. Пробирался в тыл противника, нападал на вражеских офицеров, брал «языка», собирал ценные сведения. Разведрота захватывала важные рубежи в тылу у немцев и удерживала их до подхода частей дивизии.
– А захват рубежей, кажется, не входит в обязанности разведчиков? – спросил у Бобровского Романовский.
– Товарищ генерал, – ответил командир разведчиков, – не могу же я возвращаться к себе в тыл, заняв у врага важный рубеж, когда наши войска наступают. Вот мы помимо прямых обязанностей – разведки – помогаем войскам общим боем. Война всем надоела. Чтобы скорее с врагом покончить, его надо бить без передышки [ЦГАОР ЛатвССР, ф. 195, оп. 1, д. 8, л. 5, 6].
Призыв «Вперед, на Ригу!» был с энтузиазмом подхвачен бойцами и командирами всех национальностей. Для русских, грузин, татар, узбеков – для всех народов нашей страны Рига была такой же родной и близкой, как Ленинград для латышей добровольческих полков осенью 1941 года. Тогда латышские воины самоотверженно защищали колыбель пролетарской революции. Участник боев на Ораниенбаумском плацдарме поэт Андрей Балодис писал:
Пусть эта кровь
Под Ленинградом павших
Над Ригой вспыхнет вновь
На всех знаменах наших!
[Балодис А. Крылатые годы. Л.: Советский писатель, 1960, с. 102]
Выступая перед бойцами, комсорг батальона 1250-го стрелкового полка 376-й стрелковой дивизии якут лейтенант Исай Попов сказал:
– В годы гражданской войны латыши Иван Строд и Карл Байкалов, возглавляя красноармейские отряды, освобождали мою родную Якутию от белобандитских наемников иностранного капитала, помогали нашему народу завоевать свободу, установить и упрочить Советскую власть. Я горжусь тем, что мне выпала честь участвовать в освобождении Латвии из-под фашистского ига [Из воспоминаний И.В. Попова, присланных клубу интернациональной дружбы 51-й рижской средней школы].
В полках 67-й армии 6 октября 1944 года насчитывалось в среднем по 400–450 человек. Особенно большие потери были среди стрелков. В ряде полков оставалось по две стрелковые роты численностью в 27–35 человек [Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО), ф. 424, оп. 10189, д. 1416, л. 50].
|
|
Чтобы усилить боевое ядро в передовых дивизиях, командующий армией генерал-лейтенант В.З. Романовский приказал из трех стрелковых полков в каждой дивизии создать по одному сводному. Этот приказ касался и только что вошедшего в состав 67-й армии 119-го стрелкового корпуса (командир – генерал-майор Н.Н. Никишин), которому было суждено первому вступить в Ригу.
|
|
В корпус входили три стрелковые дивизии: 374-я (командир – полковник Б.А. Городецкий), 376-я (командир – генерал-майор Н.А. Поляков) и 245-я (командир – генерал-майор В.А. Родионов). После переформирования сводные полки по своей численности едва соответствовали полнокровному батальону. Так, в 1244-м сводном стрелковом полку (командир – подполковник Ф.И. Царев) 374-й стрелковой дивизии имелось всего 842 человека, включая шесть стрелковых рот по 60 человек в каждой. В 376-й стрелковой дивизии 1250-й сводный полк (командир – подполковник А.И. Глушков) насчитывал 715 человек. В нем оставались три стрелковые роты, по 40–56 человек в каждой [ЦАМО, ф. 424, оп. 10189, д. 1416, л. 53]. В 898-м стрелковом полку (командир – подполковник К.Д. Николаев) 245-й стрелковой дивизии – 792 человека, пять стрелковых рот [ЦАМО, ф. 1527, оп. 1, д. 103, л. 81].
В остальных стрелковых полках – 1242-м и 1246-м 374-й стрелковой дивизии, в 1248-м и 1252-м 376-й стрелковой дивизии, в 901-м и 904-м 245-й стрелковой дивизии остались только управления полков и батальонов, а также небольшая часть личного состава хозяйственных подразделений. В боях за Ригу они не участвовали, двигались вслед за сводными полками во втором эшелоне.
В состав сводного полка, кроме стрелков, входили автоматная, пулеметная и минометная роты, три полковых батареи, рота связи, сан-рота, разведывательный и саперный взводы, хозяйственные подразделения. В них тоже был большой недокомплект.
Кроме сводного стрелкового полка каждая стрелковая дивизия имела артиллерийский полк, отдельный саперный батальон, батальон связи, санитарный батальон, отдельную разведроту и ряд тыловых частей и подразделений.
Численность личного состава в дивизиях 119-го стрелкового корпуса была примерно одинаковой; 6 октября 1944 года в 374-й дивизии насчитывалось немногим более 2,5 тысяч бойцов и офицеров. Большинство воинов имели боевой опыт, многие – 1216 человек – были коммунистами. Комсомольцев насчитывалось 396 человек [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 112, л. 114].
В то время, когда войска 1-го Прибалтийского фронта успешно продвигались на мемельском направлении, гитлеровское командование ускорило отвод своих войск из района Риги на заранее подготовленный Тукумский рубеж обороны. Это было замечено нашей разведкой [Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945, т. 3, с. 562, 563; История Прибалтийского военного округа 1940–1967, с. 189; Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941 – 1945, т. 2, с. 172].
9 октября в 19.00 командующий 3-м Прибалтийским фронтом в связи с изменившейся обстановкой издал директиву, в которой уточнил и подкорректировал задачи армиям. 67-й армии было приказано форсировать Гаую, разгромить противостоящего противника, овладеть Вецмилгрависом. Частью сил предстояло очистить северную часть Риги до линии Чиекуркалнс, Межапарк, улицы Лактас, Букулту и Рижский порт. Тогда же были поставлены задачи 61-й и 1-й ударной армиям [ЦАМО, ф. 61а, оп. 10695, д. 425, л. 20, 21].
Для исполнения этой директивы командующий 67-й армией распределил задачи между тремя стрелковыми корпусами. 119-му стрелковому корпусу было приказано форсировать реку Гаую, прорвать оборону противника на западном ее берегу и, развивая наступление на Сужи, овладеть Дреймани, в последующем – восточным берегом Кишэзерса, Белтесом, Пиесаулесом.
За двое суток боев были освобождены десятки малых населенных пунктов и хуторов. В них почти не было жителей. Гитлеровские вояки перед отступлением выгоняли их из собственных, домов. К тем, кто противился этому, фашисты применяли оружие. У Зенты Ирбе с хутора Лилавас до сих пор сохранился на руке шрам от фашистского штыка.
В это же самое время нашей разведкой были выявлены части десяти пехотных дивизий немцев и более пятнадцати отдельных батальонов, различного назначения [ЦГАОР ЛатвССР, ф. 185, оп. 1, л. 12–15].
Преодолевая заслоны, минные поля и инженерные сооружения противника, наши части, случалось, вступали в бой с марша, без подготовки.
Продвигаясь проселочными дорогами и лесными тропами в пойме реки, в 16 часов 9 октября 1244-й стрелковый полк неожиданно столкнулся с немецкой механизированной колонной, отступающей к Риге.
По данным штаба 119-го стрелкового корпуса, справа действовали наши части, и колонна машин противника была вначале принята за своих.
Немцы также не сразу среагировали. Молчаливое «разглядывание» длилось не более двух минут. Первыми открыли огонь из всех видов оружия подразделения 1244-го стрелкового полка. Завязался встречный бой.
В этом бою отличился расчет 76-миллиметрового орудия старшего сержанта Николая Демидова – комсорга полковой батареи, награжденного медалью «За отвагу», кавалера двух орденов Славы. Развернувшись прямо на дороге, не вкапывая орудийных сошников, Демидов скомандовал: «По первому фургону, осколочным, прицел постоянный, наводить в середину, огонь!»
Первый снаряд разорвался с недолетом и немного впереди фургона. Следующий выстрел был точен – вражеская машина загорелась. Третьим снарядом был подожжен автомобиль с прицепом.
Гитлеровцы яростно отстреливались. Осколком мины был убит орудийный наводчик. Место выбывшего тут же занял Демидов. Еще два фургона и 75-миллиметровое орудие врага взлетели на воздух. Немцы ввели в бой самоходки. Один из снарядов попал в орудие Николая Демидова – весь расчет погиб.
За своего друга – комсорга батареи – отомстил врагу командир 2-го орудия сержант Федор Бизяев – бронепрожигающим снарядом уничтожил фашистскую самоходную пушку.
Отважно действовали полковая 45-миллиметровая батарея капитана Г. Каравайкина и 120-миллиметровая батарея минометов капитана И.П. Глушаченко. Огнем этих батарей было уничтожено много живой силы и военной техники врага.
Вслед за стрелковым полком двигались подразделения 942-го артполка 374-й стрелковой дивизии. Услышав стрельбу, командир 1-го артдивизиона капитан С.Д. Гукасов, быстро оценив обстановку, взял управление огнем 1-й батареи на себя. Находившийся рядом с ним начальник разведки 942-го артполка капитан Е.П. Матюшин управлял огнем 3-й гаубичной батареи Особенно сноровисто и мужественно действовал наводчик орудия сержант Лукошкин.
Бой длился до наступления темноты. Только к утру 10 октября 1244-му стрелковому полку 374-й стрелковой дивизии удалось достичь правого берега реки Гауя. Часом-двумя раньше сюда подошли соседи слева – 1250-й и 898-й стрелковые полки.
Река Гауя большой дугой огибает северо-восток Латвии. Длина второй реки в республике – 460 километров.
У Гауи довольно своенравный характер. Русло поворачивает то в одну, то в другую сторону, открывая взору прекрасные пейзажи. Но в дни: войны тихие плесы с золотистыми песчаными косами, отмелями и быстринами, глубокими омутами и порогами были превращены врагом в оборонительный рубеж.
Ширина реки в низовьях – 80–100 метров, местами и более. Берега Гауи большей частью низкие. У хутора Ели (Иели) – обрывистые, покрытые кустарником. Глубина реки часто меняется – от 0,7 до 5,2 м, что делает ее местами трудной для форсирования.
На полуторакилометровом участке реки, севернее хуторов Ели и Меми, сосредоточивались подразделения 1250-го и 898-го стрелковых полков.
|
|
Не дожидаясь, пока наступит рассвет и подойдут остальные подразделения, подполковник. А.И. Глушков выслал вперед разведвзвод и вслед ему головную походную заставу (ГПЗ) [Задача ГПЗ – уберечь главные силы от внезапного нападения противника и создание выгодных условий для вступления их в бой] – усиленный саперами и автоматчиками стрелковый взвод. Командовали взводами младшие лейтенанты Зорин и Колпаков.
Разведчики скрытно приблизились лесом к хутору Ели, расположенному метрах в трехстах от берега Гауи. Вскоре к ним присоединилась ГПЗ. Лес был редкий, почва вздыбленная, холмистая. Это позволяло вести наблюдение за хутором, укрываясь от взора противника.
Лес и кустарник перед хутором немцы вырулили, чтобы обзор был лучше. Но это было на руку и нашим бойцам.
Когда совсем рассвело, разведчики насчитали на хуторе семь построек. В глубине – большой деревянный дом с мансардой и верандой. Ближе слева – большой сарай, видимо, хлев. За ним два сарая поменьше. Справа – баня, сарай для сена и погреб.
Рассматривая в бинокль окрестности хутора, разведчики метрах в четырехстах справа обнаружили на реке узкий деревянный мост, едва возвышавшийся над водой. Мост был цел.
Но главным объектом наблюдения наших бойцов был хутор.
На веревках, протянутых между жилым домом и ближним к нему сараем, сушилось солдатское белье. Вокруг дома прохаживался часовой. Временами он останавливался на секунду, поворачивал влево-вправо голову – прислушивался к малейшему шороху. Зорин решил послать связного с донесением, но Глушков вместе с адъютантом лейтенантом Жидковым и радистом Шенгелия прибыл сам. Оценив обстановку, командир полка тут же послал адъютанта с приказом о срочном выступлении батальона капитана Токарева к хутору Ели. Командиру разведвзвода приказал скрытно зайти во фланг хутора, где стоял часовой, и ждать сигнала для атаки. Головную походную заставу послал в рощу в 100–120 метрах от моста.
Взошло солнце, утренний туман начал рассеиваться. Часовой все чаще озирался, вел себя беспокойно. Медлить дальше было нельзя, и Глушков дал сигнал к атаке, полагая, что батальон на подходе.
Для противника атака оказалась внезапной.
Разведчики и головная походная застава захватили мост и небольшой плацдарм на левом берегу Гауи.
В бою за хутор Ели было уничтожено 20 гитлеровцев, взято в плен 2 немецких солдата и унтер-офицер. Остатки вражеского боевого охранения бежали на левый берег Гауи, не успев взорвать мост [ЦАМО, ф. 119 ск, оп. 40284, д. 8, л. 187].
Но вскоре противник опомнился и обрушил на наших бойцов и командиров минометный и артиллерийский огонь. Один из снарядов угодил в ближайший к противнику устой моста. Раздался мощный взрыв – сдетонировал единственный необезвреженный заряд. Южная часть моста рухнула в воду. Пехота противника начала яростные атаки на занятый плацдарм, а наше подкрепление задерживалось.
10 октября в 11 часов две стрелковые роты 1-го стрелкового батальона под командованием капитана П.П. Токарева подошли к хутору Ели. Получив приказ о дальнейших действиях от командира полка, комбат на месте уточнил задачи командирам рот и связался по телефону с 76-миллиметровой артбатареей полка.
После 15-минутной артподготовки батальон Токарева форсировал Гаую, атаковал противника и овладел первой траншеей на левом берегу реки. Но дальше продвинуться ему не удалось – был остановлен огнем из второй траншеи и артиллерийским огнем из глубины обороны [ЦАМО, ф. 119 ск, оп. 40284, д. 8, л. 187].
В течение шести часов гитлеровцы непрерывно контратаковали батальон Токарева, каждый раз наращивая силу ударов.
Наши бойцы под ожесточенным огнем врага несли потери, но никто из них не думал об отступлении. На исходе были патроны. Один за другим смолкли пулеметы. Не было уже и гранат. А враг все наседал… «Патронов!» – раздавались крики оборонявшихся храбрецов. Их слышали на правом берегу, но помочь ничем не могли – гитлеровцы огненной завесой отсекли переправу.
В самый накал боя рядом с занятым плацдармом рвались снаряды, посылаемые из-за леса нашими артиллеристами. Но они не достигали цели – падали с недолетом, иногда накрывая оборонявшихся. Причиной такой неточности «бога войны» была связь, вернее, отсутствие связи. Проводная была оборвана, а рация была разбита осколками мины. Без корректировки стрелять по невидимой цели всегда рискованно.
В 17 часов 30 минут с трех направлений: Адажи, Бривули и Весули – противник начал мощную контратаку и потеснил 2-ю и 3-ю роты 1-го батальона. В 18 часов 30 минут роты, понесшие большие потери, отошли на правый берег Гауи [ЦАМО, ф. 119 ск, оп. 40284, д. 8, л. 187].
В бою за переправу на Гауе воины 1250-го полка совершили немало подвигов. Когда был захвачен мост, саперы сержант Низкодубов и красноармеец Дербин вошли в ледяную воду и под огнем противника вынули из-под моста фугасы, заложенные гитлеровцами [ЦАМО, ф. 411, оп. 10200, д. 252, л. 147].
Решив перенести свой НП ближе к мосту, командир 1250-го стрелкового полка Глушков вместе с лейтенантом Жидковым и радистом Шенгелия расположился в неглубоком придорожном кювете. Противник обнаружил их и открыл минометный огонь. Вначале мины рвались в стороне, а потом близко послышался характерный воющий звук, и в тот же миг Шенгелия столкнул командира полка в неглубокий окопчик и прикрыл своим телом. Мина разорвалась рядом. Осколками Владимир Шенгелия был тяжело ранен. Жидков с подоспевшим бойцом вынес его в лесок, а потом в бессознательном состоянии раненого отправили в санитарную часть, оттуда – в госпиталь.
Главная причина неудачи боя за переправу – несогласованность действий подразделений полка. Успех разведчиков головной походной заставы не был своевременно поддержан главными силами 1250-го стрелкового полка. Стрелковый батальон П.П. Токарева в район боя прибыл с опозданием. Противник имел время опомниться от внезапного удара, разобраться в обстановке и подтянуть свежие силы, минометы и артиллерию.
Артиллерия 1250-го стрелкового полка находилась в хвосте полковой колонны и на прямую наводку выйти не успела. Огневые точки врага не были подавлены.
При отходе батальона Токарева на левом берегу Гауи остались тела погибших бойцов, которые до последнего дыхания бились с врагом. Раненный в голову санинструктор стрелковой роты (фамилия не установлена) сжал мертвой хваткой горло рослого фашиста и задушил его. Гитлеровцы надругались над павшими. Через двое суток, когда наши войска перешли в решительное наступление и форсировали Гаую, были обнаружены изуродованные трупы советских воинов. Это страшное зрелище взывало к мести и еще выше подняло наступательный дух наших бойцов [ЦАМО, ф. 411, оп. 10189, д. 1923, л. 9].
Пока полк А.И. Глушкова восстанавливал боеготовность после понесенных потерь, командарм В.3. Романовский приказал командиру 374-й стрелковой дивизии выступить из района Ели на Бривули – вернуть утраченный плацдарм на левом берегу Гауи. Однако в тот день полковнику Б.А. Городецкому сделать это без артиллерийской поддержки не удалось, а артиллерия еще не подошла к переднему краю.
На следующий день подвезли боеприпасы. Батареи 942-го артполка 374-й стрелковой дивизии заняли огневые позиции. Вскоре был открыт огонь по огневым точкам противника. Особенно успешно стреляла 3-я батарея, а в ней орудие коммуниста Федора Долгова. Мастер меткого огня, Долгов за короткое время уничтожил пушку, две пулеметные точки и наблюдательный пункт гитлеровцев [ЦАМО, ф. 1625, оп. 2, д. 73, л. 1].
Из расположения 1250-го стрелкового полка огонь по врагу вели минометчики роты лейтенанта Ефанова и батарея старшего лейтенанта Файзуллпна. Командир батареи полковых пушек старший лейтенант Семерин выкатил свои орудия на прямую наводку, уничтожая огневые точки и живую силу противника. Всей артиллерией и минометами командовал начальник артиллерии полка майор И.Я. Подопригора.
Перед фронтом частей 67-й армии действовали девять артбатарей, 11 отдельных орудий калибра 75–105 миллиметров и 8 вражеских батарей 81-миллиметровых минометов [ЦАМО, ф. 41, оп. 10189, д. 1426, л. 274].
10 октября гитлеровцы выпустили по нашим войскам в районе хуторов Ели и Меми 4500 снарядов и мин [ЦАМО, ф. 41, оп. 10189, д. 1426, л. 281].
|
|
Чтобы сбить темп наступления, гитлеровцы делали артиллерийские налеты на большую глубину наших боевых порядков. 10 октября 2-й артдивизион на конной тяге 942-го артполка 374-й стрелковой дивизии, будучи на марше, попал под огневой налет противника в пяти километрах от линии фронта. Это было неожиданным, но никто не стал укрываться – бросать лошадей было нельзя. Пример выдержки показали офицеры. Четко подавал команды командир взвода управления лейтенант В.Ф. Киенко. Быстро изготовились к бою артрасчеты. Радисты взвода управления бежали под обстрелом по полю рядом с бойцами огневого взвода. Один снаряд разорвался рядом с радистами Георгием Косицыным и Марией Доронько. Коммуниста Косицына убило, а комсомолку Доронько спасла радиостанция, закрепленная на спине.
Среди ездовых особой выдержкой и сноровкой выделялись ефрейтор Михаил Андреев, а также рядовые Лаврентий Кувалдин и Лопатин. Все трое чуть позже, через 11 дней, геройски погибнут в бою под Тукумсом у железнодорожной станции Смарде.
В ожесточенных боях с врагом увеличивались наши потери, выходила из строя боевая техника, личный состав изматывался до предела. Но близость Риги, находящейся под пятой врага, не давала советским воинам покоя.
Путь к латвийской столице все еще преграждала река Гауя, превращенная гитлеровцами в мощный оборонительный рубеж.
Правофланговый 1244-й стрелковый полк имел задачу с боем переправиться на левый берег реки Гауи и овладеть поселком Адажи. Но сделать это с ходу не удалось – слишком плотным был огонь противника.
Тогда командование 119-го корпуса решило атаковать позиции врага на широком участке береговой черты. На мелководном участке Гаую планировалось форсировать вброд. На глубоком месте было решено наладить паромную переправу (она и прежде была здесь, но фашисты ее разрушили).
Интенсивным артиллерийским и минометным огнем враг мешал сооружению парома. А время шло.
Днем 11 октября несколько бойцов 3-й роты 1244-го стрелкового полка обратились к. своему командиру с просьбой разрешить им навести переправу. Гитлеровцы заметили наших воинов и усилили огонь. Но бойцы не прекращали работу. Автоматчик татарин Миниахмет Хисамутдинов был ранен осколками разорвавшейся мины в ногу, но уйти с боевого поста отказался. Перевязав рану, работал вместе с товарищами.
Ночью немцы усилили артобстрел позиций 1244-го и 1250-го стрелковых полков, выпустив 1400 снарядов. Одновременно на наши позиции у хутора Ели 12 бомбардировщиков врага произвели налет [ЦАМО, ф. 695, оп. 1, д. 74, л. 11].
После массированного огневого налета под покровом темноты гитлеровцы начали отступление в сторону Риги. Это было замечено нашей разведкой. Оба стрелковых полка, переправившись на рассвете 12 октября через Гаую в районе хуторов Ели и Меми, продолжали преследовать врага. 1244-й полк наступал по маршруту Адажи–Катлапи–Аттари. Параллельно ему, немного левее, продвигался 1250-й стрелковый полк.
Вслед за пехотой Гаую форсировали артиллеристы. Ездовые – верхом на лошадях, артприслуга – на лодках и вброд. Пушки тянули по дну, заткнув дульную часть ствола ветошью.
На лесных дорогах и проселках были установлены стрелки – указатели с фамилиями: «Царев», «Глушков»…
898-й стрелковый полк под командованием подполковника Николаева вечером 11 октября вел тяжелый бой с противником восточнее хутора Меми – в районе хуторов Лейупи и Термас. Преодолевая сопротивление врага, 1-й батальон подошел к лесу, примыкающему к Меми, где был остановлен сосредоточенным огнем гитлеровцев из дзотов и траншей. Вскоре огонь врага стал ослабевать – немцы начали отходить на левый берег Гауи.
На рассвете 12 октября разведчики 1-го батальона, выйдя к хутору Меми, были обстреляны из автоматов. После короткой перестрелки хутор был занят подразделением полка Николаева.
В то время на хуторе Меми проживала семья Калниней.
«Мне тогда было 14 лет, – рассказывает диспетчер автобазы колхоза «Адажи» Улдис Калниньш. – Отец скрывался от угона в Германию в лесу. Мы с матерью были дома на хуторе Меми, когда ранним утром 12 октября пришли четыре немецких солдата. Мы знали уже о приближении Красной Армии, поэтому мать не торопилась выполнить требование немцев накормить их. Немцы же нервничали и кричали: «Шнелль! Шнелль!» Чтобы оттянуть время, мать сказала им, что хочет напоить их парным молоком. Но ей надо вначале подоить корову. Вскоре послышалась стрельба – это были советские солдаты. Немцы бросились бежать, но было уже поздно. Только одному из них удалось переправиться на левый берег».
При форсировании Гауи особенно решительно действовали стрелки 1-го батальона под командованием майора А.А. Ставцева. Они захватили небольшой плацдарм, чем обеспечили быструю переправу полка, а затем и 245-й дивизии [ЦГАОР ЛатвССР, ф. 185, оп. 1, д. 8, л, 5–6].
Успешно продвигались к Риге советские войска и на других направлениях.
Войска 61-й и 1-й ударной армий теснили врага с востока и юго-востока. Армии 2-го Прибалтийского фронта наступали вдоль левого берега Даугавы.
В составе войск 2-го Прибалтийского фронта сражались и воины 130-го латышского стрелкового корпуса. Они наступали в обход Риги с юга, имея задачу перерезать дорогу Рига–Елгава и выйти в тыл немецким войскам, оборонявшим левобережную часть латвийской столицы.
До Риги оставались считанные километры.
Враг понимал свою обреченность и, пока мог, до последнего часа вывозил в Германию награбленное добро. Из морского порта ежедневно по нескольку транспортов и десантных барж выходило в Рижский залив. Здесь их настигали сокрушительные удары балтийских летчиков и катерников, а на выходе из Рижского залива – торпеды подводников…
Помощь балтийцев
Осенью 1944 года на Краснознаменный Балтийский флот легли трудные задачи: защита флангов наших войск от ударов врага с моря и нарушение его морских путей сообщения.
Большинство наших кораблей базировалось на Кронштадт и Ленинград. Выход их в Балтийское море до конца сентября 1944 года был приостановлен в связи с возросшей минной опасностью – с января по сентябрь 1944 года противник выставил в Финском заливе около пятнадцати тысяч мин и минных защитников [Минный защитник – устройство для защиты якорных мин от вытраливания контактными корабельными тралами противника]. Всего же в Финском заливе было более шестидесяти тысяч пятисот мин [Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. М.: Воениздат, 1975, с. 409].
В связи с выходом Финляндии из войны условия для действия наших кораблей значительно улучшились.
Советский Союз, заключая с Финляндией перемирие, оставил за собой право пользования финскими шхерными фарватерами для безопасного вывода кораблей в Балтийское море.
После освобождения эстонского побережья и островов в проливе Муху (Моонзунд) туда перебазировались легкие силы флота для действий против вражеских кораблей в северной части Рижского залива.
7 октября 1944 года был освобожден главный административный центр острова Эзель (Сааремаа) – крупный порт в северной части Рижского залива – Курессааре (Кингисепп). Вскоре сюда был перебазирован дивизион торпедных катеров под командованием Героя Советского Союза Бориса Петровича Ущева.
На завершающем этапе войны фашистское командование решило использовать на Балтике основные силы надводного флота, в том числе крупные корабли, для помощи сухопутным войскам. Преемник Гитлера, гросс-адмирал Дениц в своих мемуарах писал:
«Чтобы в случае выхода русской армии на побережье Балтийского моря можно было вмешаться с моря в бой на суше, наши еще оставшиеся в строю крупные военные корабли «Принц Ойген», «Лютцов», «Шеер» и «Хиппер» вместе с эсминцами и миноносцами были объединены во 2-ю боевую группу… По мере того, как развивалось наступление русских, перед флотом ставились более серьезные задачи по доставке морским путем военных грузов или эвакуации личного состава с блокированных участков германского фронта» [Дениц К. Немецкие подводные лодки во второй мировой войне. М.: Воениздат, 1964, с. 411].
Боевой счет подводников осенью 1944 года открыла «Щ-310» (командир капитан-лейтенант С.Н. Богорад). 6 октября на выходе из Ирбенского пролива она потопила немецкое судно «Нордштерн». В течение последующих восьми суток «Щ-310» уничтожила еще три вражеских судна. Таким образом за один поход капитан-лейтенант С.Н. Богорад одержал четыре победы. А таких походов до конца войны было немало.
Герой Советского Союза капитан 1-го ранга в отставке Самуил Нахманович Богорад живет :в Риге. Он до сих пор помнит, как его, молодого командира лодки, перед первым самостоятельным выходом в море напутствовал командующий флотом адмирал В.Ф. Трибуц: «Каждая торпеда, попавшая в цель, каждый корабль противника, потопленный вами, будут вашим вкладом в дело разгрома Германии».
Успешно действовали на коммуникациях врага в средней части Балтийского моря и другие наши подводные лодки.
Всего подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота с октября до конца 1944 года различными видами оружия потопили 33 судна, буксир и два боевых корабля, при этом сами не понесли потерь [Дважды Краснознаменный Балтийский флот. М.; Воениздат, 1978, с. 273].
Еще большую активность на морских путях сообщения противника проявили балтийские летчики. В 1944 году наша морская авиация господствовала в воздухе над всем Балтийским морем.
Успешные наступательные действия войск Советской Армии в Прибалтике позволили приблизить базирование частей и соединений авиации Балтийского флота к объектам нанесения ударов. Это значительно повысило эффективность действий авиации.
Об успехах балтийцев неоднократно сообщало Совинформбюро. Так, в сводке за 9 октября 1944 года говорилось: «Авиация Краснознаменного Балтийского флота наносила непрерывные удары по кораблям противника в Рижском заливе, 6 и 7 октября наши торпедоносцы и бомбардировщики потопили 4 транспорта, 6 быстроходных десантных барж, сторожевой катер противника. 8 октября советские летчики пустили ко дну немецкий танкер водоизмещением в три тысячи тонн, два транспорта общим водоизмещением в 11 тысяч тонн и три мотобота противника».
Особой эффективностью ударов по кораблям и транспортам противника отличились 7-й гвардейский штурмовой авиаполк (командир – Герой Советского Союза подполковник А.Е. Мазуренко), 11-я штурмовая дважды Краснознаменная Новороссийская авиадивизия (командир – полковник Д.И. Манжосов) и 51-й минно-торпедный авиаполк (командир – майор И.Ф. Орленко).
Нашим летчикам приходилось действовать в тяжелых погодных условиях. Туманы и дожди затрудняли полеты. Чтобы выполнить боевое задание, надо было обладать большой боевой выучкой, хорошо знать район полета, уметь преодолевать огневое противодействие противника. Морские летчики и в сложных условиях показали себя подлинными хозяевами воздушного пространства. Полковник в отставке Иван Феофанович Орленко рассказывает:
– Командующий ВВС КБФ поставил нам задачу: группами и парами торпедоносцев и топмачтовиков [Топмачтовик – самолет, сбрасывающий авиабомбу вблизи судна противника с высоты 20 м – на уровне топа мачты. Бомба, упав плашмя в воду, рикошетирует и попадает в борт корабля, причиняя судну наибольшие повреждения] систематически наносить удары по вражеским конвоям на морских коммуникациях в Рижском заливе вплоть до устья Даугавы… Наш маршрут пролегал над освобожденной территорией Эстонии с выходом на Пярну, а затем – в Рижский залив…
Нужно найти и атаковать вражеский конвой. Всматриваюсь в морскую гладь, подернутую густой дымкой. Видимость 2–3 км… Кажется, как тут разглядишь какие-то корабли… Хорошо, что мы имели точные данные своего разведчика о местонахождении цели: два часа назад конвой вышел из Даугавы и двигался в направлении Ирбенского пролива со скоростью 15 узлов… Пять боевых кораблей охраняли один транспорт. Я сделал вывод, что, по всей вероятности, перед нами какой-то важный груз. Меня заинтересовал транспорт. Он – наша цель. Делаю отворот влево и даю команду Г.Г. Еникееву с ведомым атаковать транспорт… [Орленко И.Ф. Мы – «таллинские». Таллин: Ээсти раамат, 1982, с. 72–75]
В Рижском заливе, содействуя сухопутным войскам, только 6 октября 1944 года авиация флота и торпедные катера потопили 27 судов и кораблей противника, в том числе 4 сторожевых корабля, 3 минных заградителя, 11 десантных барж [ЦГАОР ЛатвССР, ф. 185, оп. 1, д. 15, л. 128].
В Ирбенском проливе огнем береговой артиллерии Краснознаменного Балтийского флота были повреждены тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» (это он пиратствовал летом 1942 года в советских арктических водах), 2 эскадренных миноносца, тральщик, десантный корабль, 4 гранспорта противника [Против фальсификаторов истории 2-й мировой войны. М., 1959, с. 243, 244; Поражение германского империализма во 2-й мировой войне. М., 1960, с. 125, 127].
В сентябре–октябре 1944 года, когда проводилась Рижская операция, флот своими активными действиями на море оказал существенную помощь войскам Прибалтийских фронтов. Уничтожая корабли и транспорты противника, доставляющие подкрепления из портов Германии, балтийские моряки вносили весомый вклад в разгром группы армий «Север». Один вражеский транспорт водоизмещением 8 тысяч тонн мог перевезти до 2500 человек пехоты или полк со штатным оружием и техникой.
Командование 3-м Прибалтийским фронтом не исключало и возможности высадки вражеского десанта в тыл наступающей вдоль восточного побережья Рижского залива 67-й армии. Поэтому при проведении Рижской наступательной операции две стрелковые дивизии – 189-я и 191-я – имели задачу осуществлять противодесантную оборону Рижского залива. Такая же задача была поставлена и трем другим стрелковым дивизиям. Но активные действия подводных лодок, торпедных катеров, береговой артиллерии и особенно морской авиации обеспечили надежное прикрытие приморских флангов наступающих армий на рижском направлении. Немецкий флот не произвел ни одного выстрела по нашим войскам, так как Ирбенский пролив, Рижский залив и порт Рига были прочно закрыты для корабельной артиллерии противника.
Высадка десанта
Межапарк – излюбленное место отдыха рижан. Красив он и привлекателен в любое время года.
Последняя военная осень в Риге выдалась теплой и сухой. Заморозки бывали только ночами.
На широкой водной глади Кишэзерса ни яхт, ни рыбацких лодок – все словно вымерло, затаилось. Только из зоосада временами доносится рычание тигров, медведей, рысей – чуткое ухо зверей улавливало отдаленную канонаду.
Основные силы противник отводил в Курляндию. В Риге оставались пять пехотных дивизий, ряд отдельных полков и батальонов.
Командующий группой армий «Север» генерал-полковник Шернер полагал, что главный удар советских войск более вероятен с юго-востока – там шла концентрация войск 2-го Прибалтийского фронта и меньше было естественных преград. Не исключалось по тем же причинам и восточное направление, откуда наступали войска 3-го Прибалтийского фронта.
С северо-востока Ригу прикрывали большие и малые водоемы. Самый крупный из них – озеро Кишэзерс. Никаких инженерных сооружений здесь не было.
В лесном массиве Межапарка были спрятаны склады с боеприпасами, военным имуществом и продовольствием вермахта. По периметру складов отрыты окопы и ячейки с пулеметными гнездами. Вдоль западного берега Кишэзерса гитлеровцы зарыли в песок противопехотные мины – на случай высадки диверсионных групп.
В дефиле между Кишэзерсом и озером Югла противник создал три узла обороны: один с центром Страздмуйжа, другой – Бурхардмуйжа, третий – в восточной части Чиекуркалнса. Имелись проволочные заграждения, окопы, огневые точки, оборудованные в подвалах зданий. Огонь вели 11 артбатарей.
Весь прилегающий к межозерному дефиле район был заблаговременно пристрелян артиллерией. Железнодорожный и шоссейный мосты через реку Маза-Югла немцы подготовили к взрыву.
Преодолеть такие препятствия войскам, ослабленным непрерывными боями, было очень непросто.
В ночь на 12 октября 1944 года на КП 67-й армии на мызе Мангали находились трое: командующий армией генерал-лейтенант Владимир Захарович Романовский, начальник оперативного отдела полковник Павел Яковлевич Мордвинцев и полковник Александр Павлович Костров.
Пробежав глазами свежие сводки и выслушав доклады офицеров, командарм спросил полковников:
– Какие у вас предложения?
– Враг бешено сопротивляется на перешейках, а на западном берегу Кишэзерса спокойно. Ни живой силы, ни оборонительных сооружений не обнаружено. Отмечены отдельные патрули, – доложили офицеры.
– Прорывать оборону в межозерных дефиле нечем, стоять на месте тоже не можем – враг Ригу превратит в руины. Надо форсировать Кишэзерс на амфибиях, – предложил Мордвинцев.
– Согласен, но это будет нелегко. Озеро имеет восемь километров в длину и около трех в ширину. Такой задачи в моей практике не было, – озабоченно произнес Костров.
Командарм взял в руки остро отточенный карандаш и начал водить им по карте. Несколько квадратов занимало озеро. Изучение карты сопровождалось вопросами и указаниями, которые оба полковника тут же записывали. Так рождался замысел операции… [ЦГАОР ЛатвССР, ф. 185, оп. 1, д. 8, л. 16–17]
Высадка десанта планировалась в ночь на 13 октября и должна была проводиться скрытно, без предварительной артподготовки. Большое значение придавалось боевому обеспечению – разведке, маскировке, артподдержке (в случае обнаружения десанта противником) и проходам в минных полях.
|
|
Удар через Кишэзерс командарм приказал произвести командиру 119-го стрелкового корпуса генерал-майору Н.Н. Никишину. Силы: 374-я и 376-я стрелковые дивизии с приданным 285-м отдельным моторизованным батальоном особого назначения (батальон амфибий).
О предстоящем форсировании озера вначале знали только командиры дивизий. Никаких переговоров по радио и телефону об этом не велось.
Офицерам 1244-го полка о новой задаче стало известно на марше. 12 октября в 8 утра полк остановил командир дивизии полковник Б.А. Городецкий. Его сопровождали несколько человек в штатском и с оружием. Бойцам и командирам это показалось необычным. В гражданской одежде были латышские патриоты-проводники [Об этом автору очерка сообщил бывший пом. командира 1244-го стрелкового полка Г.М. Пономарев].
Полк тут же получил приказание выйти на северо-восточный берег Кишэзерса. Изменив направление, глухими лесами, по бездорожью, в сопровождении проводников к 10 часам утра вышли к Яунциемсу. Фашистов там уже не было. Они успели переправиться на западный берег Кишэзерса, предварительно разбив оставшиеся рыбачьи лодки.
Жители поселка встретили советских воинов, как родных братьев. Угощали, чем могли, предлагали отдохнуть. Но бойцам было не до отдыха.
По свидетельству бывшего комсорга 2-го батальона 1244-го полка А.А. Викулина, рано утром 12 октября 1244-й полк в 2–3 километрах от Яунциемса освободил из запертых бараков советских граждан. Люди были крайне истощены и походили на скелеты. Несмотря на упадок сил, толпа узников ринулась к воротам, буквально сбивая советских воинов с ног. Освобожденные плакали от радости, выражали искреннюю благодарность воинам Красной Армии.
|
|
В 14 часов 12 октября полковник Ф.И. Царев собрал командный состав 1244-го стрелкового полка. Федор Иванович в начале войны был комиссаром одного из полков. После упразднения института военных комиссаров решил перейти на командную должность. Закончив курсы, в июле 1944 года стал командиром 1244-го стрелкового полка. Царев мало походил на военачальника. Не было у него статности, присущей кадровому офицеру. Среднего роста, сухопарый, начинающий лысеть, он больше напоминал гражданского, призванного из запаса. Царев объявил офицерам решение командира дивизии полковника Городецкого о высадке десанта в Межапарке. Подчеркнул необычность задачи – широкую водную преграду предстояло форсировать фактически с ходу, через 4 часа, и без артподготовки. Командир полка предупредил собравшихся о соблюдении мер скрытности и маскировки.
Царев всегда ставил задачу четко, ровным голосом. Но на этот раз его волжский говорок с акцентом на «о» был заметнее – обычно это случалось, когда он волновался.
Бывший начальник политотдела 374-й стрелковой дивизии подполковник в отставке Сергей Михайлович Струнин прислал из Ленинграда воспоминания, в которых пишет: «Когда комдив Городецкий давал при мне Цареву приказ на форсирование Кишэзерса, Федор Иванович, несмотря на храбрость, бойцовские качества, нервничал, и это можно понять, ведь такое задание нам выпало за войну впервые. И ответственность велика – ему предстояло решать задачу со многими неизвестными…»
Эту ответственность понимал и командир дивизии полковник Б.А. Городецкий. Он был опытным военачальником. За двадцать лет прошел путь от командира взвода до командира дивизии, военную службу начинал кремлевским курсантом.
|
|
Городецкий не любил засиживаться в штабах. Часто верхом на коне, в сопровождении старшины-адъютанта, появлялся на переднем крае. Борис Алексеевич – волевой, мужественный человек. Пользовался большим авторитетом и уважением у бойцов и офицеров, особенно у молодых воинов.
374-я стрелковая дивизия под командованием Городецкого одержала ряд блистательных побед над врагом. За освобождение города Любань дивизия получила почетное наименование «Любанской». И теперь ей первой предстояло сразиться с фашистами, оккупировавшими Ригу.
Городецкий разместил свой НП в двухэтажном доме Анны Лидаце. Он стоит и по сей день на месте (улица 13 Октября, 99).
Окна дома выходили на Кишэзерс. Со второго этажа хорошо видны противоположный берег и лес, примыкающий к зоосаду. Этот район как раз и намечался для десантирования.
Хозяйка дома приветливо встретила советских воинов, и, несмотря на языковые различия, обе стороны понимали друг друга.
Днем 12 октября в Яунциемс вслед за пехотой стали прибывать подразделения 942-го артиллерийского полка. Одним из первых заняло огневую позицию на берегу Кишэзерса и изготовилось к бою 76-миллиметровое орудие 4-й батареи старшего сержанта В.М. Азарова. На щитке его пушки белой краской выведено: «Даешь Ригу!»
Стреляли батарейцы по вражеским позициям за железнодорожным мостом через протоку Милгравис – старались сберечь мост и не допустить врага к Кишэзерсу. Но немцы не помышляли о контратаке и ночью взорвали мост.
Для десанта требовались плавсредства, а в дивизии их не было. На выручку пришли местные жители. Часть лодок им удалось спрятать от немцев в камышах, часть – отремонтировать. Из досок, бревен, а также из снятых с сараев ворот сбивали плоты для погрузки техники и снаряжения. Работа продвигалась споро – за озером, в районе торгового порта слышались глухие взрывы, поднимались клубы дыма. Враг разрушал город, надо было спешить.
Когда приготовления шли к концу, у некоторых бойцов зародились сомнения: смогут ли они на утлых лодках и наспех сбитых плотах преодолеть широкую водную преграду?! О машинах-амфибиях бойцам не говорили до последнего момента.
Одновременно с подготовкой плавсредств, оружия и техники в стрелковых подразделениях 1244-го полка бывалые воины рассказывали молодым бойцам об опыте форсирования водных преград, более эффективном использовании оружия.
С пулеметчиками провел беседу инструктор огневой подготовки Владимир Узу. Это был опытный воин, мастер меткого огня. В недавних боях за железнодорожную станцию Анна (расположена между Алуксне и Гулбене) рота наших бойцов, в которой пулеметчиком был Владимир Узу, сумела прорваться через яростный огонь врага к станции. Немцы окружили смельчаков, отрезав их от своего полка. Им нужно было во что бы то ни стало продержаться до подхода подкрепления. Через два часа от всей роты невредимым остался только Узу, остальные были убиты или тяжело ранены. Владимир в течение дня удерживал станцию, стреляя из трех станковых пулеметов поочередно. Когда на выручку подошли подразделения полка, отважный пулеметчик уже сразил более ста фашистов. За этот беспримерный подвиг Владимир Михайлович Узу был удостоен звания Героя Советского Союза [Навечно в сердце народном 1941–1945. Р., 1984, с 69–70].
Шла подготовка к десантированию и в 376-й стрелковой дивизии.
Подразделения 1250-го полка после форсирования Гауи, преследуя отходящего противника, вышли к Кишэзерсу в 11 часов 30 минут 12 октября в районе Сужи. Отсюда только что ушли немцы. Самоходная баржа и две лодки с вражескими солдатами были уже на середине озера, когда 76-миллиметровые орудия батареи старшего лейтенанта Семерина выдвинулись на прямую наводку. Командиры орудий старшие сержанты Павлик и Селиванов, наводчики Буряк и Кулешов скрестили на вражеских плавсредствах нити орудийных прицелов.
– Не дадим фашистам уйти живыми с советской земли! – крикнул Кулешов. Последовали выстрелы. Баржа и лодка превратились в обломки [ЦАМО, ф. 376 сд, оп. 1, д. 176, л. 137].
В 16.30 передовые подразделения полка Глушкова вышли на южную опушку леса западнее Букулти, где встретились с воинами 898-го стрелкового полка 245-й стрелковой дивизии.
Штаб 119-го корпуса разработал план десантной операции, в которой особое место уделил боевому обеспечению. В первую очередь это касалось разведки, дезинформации противника и мест высадки. В 245-й стрелковой дивизии были выделены специальные подразделения «показывать», что армия стремится прорвать оборону между озерами.
|
|
Задачу на десантирование командиру 1250-го стрелкового полка подполковнику А.И. Глушкову поставил командир 376-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.А. Поляков в 13 часов 12 октября на КП полка в Сужи.
Комдив, 43-летний генерал, невысокого роста, крепкий и ладный, командовал дивизией не первый год. Офицеры видели в нем тактически грамотного, требовательного и волевого командира. Большую часть времени Поляков находился в полках дивизии, там, откуда своими глазами можно увидеть картину боя. Солдаты между собой называли его «окопный генерал». Еще больше вырос авторитет комдива после стремительных действий его полков по овладению древнейшим русским городом Псковом. За образцовое выполнение заданий командования 376-й стрелковой дивизии приказом Верховного Главнокомандующего 9 августа 1944 года было присвоено почетное наименование «Псковской», а всему личному составу объявлена благодарность. Особо отличившийся 1250-й стрелковый полк Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 августа 1944 года был награжден орденом Красного Знамени. Поэтому не случайно этот полк был боевым ядром 376-й дивизии, не случайно его командиру – подполковнику А.И. Глушкову, успешно форсировавшему в районе Пскова реку Великую, – поручалось форсировать еще более широкую водную преграду – Кишэзерс.
Андрей Игнатьевич Глушков летом 1943 года прибыл в 1250-й стрелковый полк с фронтовых курсов офицерского состава, где преподавал сухопутную тактику и военно-инженерное дело. Человек он до мозга костей военный, с жестким и властным характером, во всем любил порядок и четкость. Глушков часто шел рядом с бойцами, учил их личным примером мужеству и выдержке.
Уяснив замысел десантной операции и задачу полка, Глушков попросил разрешение у генерал-майора Н.А. Полякова командиром десантного отряда назначить командира 1-го стрелкового батальона капитана П.П. Токарева. Получив «добро», подполковник Глушком рядом с КП полка в лесу собрал офицеров и объявил им о предстоящей ночью высадке десанта на противоположный берег озера. Подчеркнул, что высаживаться первому эшелону предстоит на амфибиях, а последующим – и на рыбачьих лодках, подручных средствах.
|
|
В 14 часов 12 октября генерал-майор Н.Н. Никишин вызвал к себе командира 285-го батальона амфибий подполковника Я.В. Киселева. Ознакомив комбата с планом операции, поставил ему задачу: 12 октября с наступлением темного времени суток силами батальона форсировать Кишэзерс, захватить плацдарм на участке Аплокциемс и перекрыть дорогу северо-восточнее Межапарка. Удерживать ее до подхода частей корпуса. В дальнейшем наступать на Межапарк, очищая от противника северо-восточную часть Риги. После высадки батальона переправить на амфибиях через озеро части 374-й и 376-й стрелковых дивизий [ЦАМО, ф. 285 омбон, оп. 200605, д. 1, л. 16].
285-й отдельный моторизованный батальон особого назначения (амфибий) [Амфибия способна передвигаться как по суще, так и по воде. По суше – со скоростью до 100 километров в час, по воде – 12 километров в час. Амфибии маневренны, с хорошей проходимостью, имели два ведущих моста. Плавучесть машин-амфибий обеспечивалась необходимым водоизмещением герметизированного корпуса. В качестве водоходного движителя – гребные винты. Экипаж амфибии – 5 человек: командир машины, водитель и три автоматчика. Машины-амфибии предназначались для решения специальных, особых задач – форсирования водных преград, захвата мостов, преград и плацдарма на вражеском берегу. Отсюда и название – «отдельный моторизованный батальон особого назначения». Такие батальоны на заключительном этапе войны имелись и в составе других наших фронтов] был сформиро-ван в июле 1944 года. В его составе были две роты автоматчиков, зенитно-пулеметная, минометная, саперная роты и рота технического обеспечения. Роты автоматчиков имели взводы реактивных противотанковых ружей.
285-й батальон амфибий находился в распоряжении командующего бронетанковыми и механизированными войсками 3-го Прибалтийского фронта.
После переправы войск 67-й армии на левый берег Гауи батальон был передан в оперативное подчинение командующего 67-й армией генерал-лейтенанта В.3. Романовского.
Батальон состоял, в основном, из молодых бойцов.
После освобождения Валги батальон перебрасывался с одного участка фронта на другой, где предстояло форсирование водных преград.
Иногда амфибии «работали» под танки: на их кузова устанавливали фанерные щиты, «броню», и деревянные кругляки, «пушки». С самолета-разведчика эту бутафорию было не отличить от настоящих. Когда в небе появлялись вражеские самолеты, водители оставляли машины у обочин, хватали припасенные ранее трофейные пулеметы или автоматы и, Ложась на спину, прошивали небо огненными строчками.
В 15.30 12 октября батальон сосредоточился в лесу на восточном берегу Кишэзерса в районе Белтеса. В его составе было 76 амфибий. Из них исправных – 60 машин.
Командир батальона амфибий подполковник Я.В. Киселев назначил в разведку трех саперов – Николая Веткина, Петра Голосова и Павла Давыдова, а также четырех автоматчиков – Михаила Волкова, Виктора Дикаркина, Доната Доценко и Леонида Дюшкова.
Переправившись на противоположный берег озера, разведчики наткнулись на минное поле, протянувшееся вдоль уреза воды, и сразу, принялись его обезвреживать. Работали сноровисто и бесшумно. Когда извлекли 360 противопехотных мин, их обнаружили немецкие патрули. Застрочили два пулемета, начали рваться мины. Ефрейтор Дикаркин, прижимая к груди автомат, рванулся к ближайшему пулемету. Подполз вплотную и в упор расстрелял врага. Рядовой Доценко гранатой уничтожил ручной пулемет, мешавший отходу разведчиков [ЦАМО, ф. 1695, оп. 2, д. 72, л. 9–15]. Путь для Десанта был расчищен.
От 1244-го стрелкового полка на западный берег озера были высажены четыре разведчика во главе со старшим сержантом Андреем Викулиным – комсоргом 2-го стрелкового батальона.
Проверив оружие и вручив Викулину трехцветный фонарь, командир батальона старший лейтенант Медведев сказал:
– Если противника нет – дайте зеленый сигнал. Если есть – красный.
Обследовав небольшой участок берега – место предстоящей высадки первого эшелона 374-й стрелковой дивизии, Викулин просигналил зеленым светом и отпустил амфибию.
Семь самоходных артустановок 379-го самоходного артполка и артиллерия 374-й стрелковой дивизии обеспечивали действия батальона амфибий.
Боевой порядок батальона при форсировании Кишэзерса состоял из двух эшелонов.
Первый эшелон – 25 амфибий. На них переправлялись 1-я рота автоматчиков – 80 человек, 20 саперов, взвод противотанковых ружей и 4 станковых пулемета.
Второй эшелон – 23 амфибии, 2-я рота автоматчиков (80 человек), взвод противотанковых ружей и 4 станковых пулемета.
12 амфибий предназначались для роты автоматчиков 1244-го стрелкового полка. Она высаживалась в первом эшелоне 374-й стрелковой дивизии.
Разработка десантной операции и планирование боевых действий осуществлялись в тесном взаимодействии с партийно-политическим аппаратом частей и подразделений. Вся агитационно-пропагандистская работа была направлена на воспитание у воинов стойкости и повышение боевой готовности. Во всей этой работе тон задавали коммунисты. Ряды партии все время пополнялись. За несколько дней до начала боев за Ригу в частях 374-й стрелковой дивизии было подано 13 заявлений с просьбой о приеме в партию [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 112, л. 120].
Перед началом операции политработники и агитаторы провели с личным составом широкую разъяснительную работу. В ее основе был призыв политуправления 3-го Прибалтийского фронта «Вперед, на Ригу!». С бойцами велись беседы о столице Советской Латвии, ее политическом и экономическом значении для нашей Родины. Подчеркивалось и военное значение Риги как важнейшей военно-морской базы.
Особое внимание при проведении боевой и политической подготовки уделялось вновь прибывшему пополнению, не имевшему боевого опыта. Начальник политотдела подполковник С.М. Струнин вместе с инструктором политотдела капитаном Г.И. Немковым провел в 1244-м стрелковом полку беседу о значении предстоящей операции. В ротах прошли короткие партийные и комсомольские собрания.
Парторг полка капитан В.Г. Зорин находился в 1-й роте и после собрания. В телогрейке, кирзовых сапогах и каске, глубоко натянутой на голову, с повидавшим виды автоматом на груди беседовал с десантниками. Он среднего роста, с крупными чертами лица и добродушным взглядом из-под широких бровей. В бою всегда был с бойцами, ходил с ними в атаку, помогал воинам преодолевать опасности.
В остальных ротах побывали пропагандист 374-й дивизии капитан П.А. Войлошников и заместитель командира 1244-го полка по политчасти капитан Облавадский.
Перед офицерами полка выступил командир дивизии полковник Б.А. Городецкий. Напомнив об особенностях боя в городе, приказал без крайней необходимости из орудий не стрелять.
Рига – красивый город. В нем много старинных зданий и памятников культуры. Надо все это сохранить, – напутствовал комдив. В конце беседы Городецкий спросил, кто высаживается первым в полку.
|
|
– Рота автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Логинова, – доложил подполковник Царев.
Комдив подозвал Георгия Логинова и спросил:
– Ваша задача при десантировании?
Темноволосый молодой офицер, приняв положение «смирно», четко доложил:
– Вместе с пулеметным взводом на амфибиях переправиться на противоположный берег озера и высадиться в Межапарке. Во взаимодействии с автоматчиками 285-го батальона амфибий занять оборону и ожидать подхода основных сил десантного отряда.
Довольный ответом, комдив поехал ставить задачу артиллеристам.
Второму десантному отряду во главе с командиром 1-го стрелкового батальона 1250-го стрелкового полка капитаном П.П. Токаревым задачу ставил командир полка подполковник А.И. Глушков.
Токареву были приданы автоматчики разведроты.
Для обеспечения форсирования и действий десанта генерал-майор Н.А. Поляков назначил в десантный отряд помощника начальника оперативного отделения штаба дивизии капитана И.Е. Солодуна. Это тактически грамотный офицер. Мог неделю не спать в напряженное время, но зато все знал об обстановке перед фронтом дивизии.
С пехотинцами высаживалась на амфибиях и артиллерийская оперативная группа во главе с командующим артиллерией дивизии полковником М.Г. Зинченко. В нее входили разведчики и радисты 943-го артполка.
На вооружении десантного отряда были автоматы с запасными дисками, ручные пулеметы, противотанковые и ручные гранаты, противотанковые ружья.
Артиллерийские батареи заняли огневые позиции в непосредственной близости от межозерного дефиле, откуда должны были бить прямой наводкой по укреплениям противника и поддерживать десант, уничтожая цели, мешающие его продвижению.
В ротах 1250-го стрелкового полка прошли короткие партсобрания с повесткой дня: «Об авангардной роли коммунистов при форсировании озера и в боях за освобождение Риги». В 1-й роте выступил инструктор политотдела майор Арустамов, во 2-й – парторг полка капитан Шафировский, в минометных ротах – агитатор политотдела майор Чиркин и агитатор полка капитан Бастанджян.
Со всем личным составом политработники дивизии провели беседы: «Наш путь на Берлин – через Ригу!» и «Первыми войдем в столицу Латвийской ССР – город Ригу!».
Передовые отряды десантников были разбиты на группы по пять человек в каждой. В эти группы были включены коммунисты и комсомольцы [ЦАМО, ф. 376 сд, оп. 1, д. 176, л. 137].
Итак, по данным нашей разведки немцы к вечеру 12 октября отвели большую часть войск на левый берег Даугавы, оставив в правобережье мощный заслон в составе двух пехотных дивизий, 18 орудий и 22 минометов [ЦАМО, ф. 411, оп. 10189, д. 1923, л. 19].
«Это был чрезвычайно дерзкий, смелый план нашего командования, – говорил 13 октября 1967 года в своем выступлении перед собравшимися в Межапарке у памятника-обелиска генерал-майор Н.Н. Никишин. – Перед дивизиями 119-го стрелкового корпуса стояла труднейшая задача. Предстояло форсировать не реку, а озеро шириною 3 километра, подготовиться в весьма ограниченный срок, в условиях строжайшей маскировки, при отсутствии полных данных об обороне немцев в районе Межапарка. Это с одной стороны. С другой – мы располагали в то время прекрасными закаленными в боях солдатами и офицерами разных национальностей. Была 18-летняя молодежь, но и 50-летние бойцы. Они прекрасно дополняли друг друга. Был сильно развит дух товарищества, взаимной выручки, отваги, советского патриотизма. Об этом говорит воодушевление, с которым части восприняли приказ командования на форсирование. Когда потребовалось усилить головные эшелоны стрелками и автоматчиками, явилось много добровольцев из артиллеристов, минометчиков, связистов и других специальностей. В едином порыве все сплотились под лозунгом: «Освободим столицу братской Латвийской республики Ригу!».
Перед десантированием было обследовано место спуска амфибий к озеру. Берег на большом протяжении оказался заболоченным и густо покрыт камышом. Ни то, ни другое для амфибий не годилось. Выбрать подходящее место помогли жители Яунциемса.
И вот назначенный час начала операции наступил. Командир батальона амфибий подполковник Киселев еще раз посмотрел на часы: было 18.30 – и подал команду:
– Вперед!
Машины были перегружены – в каждой находилось по 7–8 человек. Когда вошли в воду, борта едва выступали над поверхностью. Бойцы знали, что на амфибиях нет брони, что простая пуля прошивает ее и что на воде не спрячешься…
|
|
Бывший водитель амфибии З.Н. Поляков вспоминает:
«В лучах заходящего солнца, в полной тишине (только ритмично урчали моторы) широким фронтом выползали из леса амфибии – зеленые, приземистые, юркие машины и уверенно катились по ровному с желтыми прогалинами лугу и входили в озеро. Так запечатлелась у меня в памяти картина начала переправы».
Удар через Кишэзерс для противника был неожиданным. Враг спохватился и открыл беспорядочный огонь из пулеметов, когда амфибии с десантом дошли до середины озера.
Искусно маневрируя, водители Зорислав Поляков, Вячеслав Титов, Александр Федоренко, Павел Мартьянов, Василий Павленко и другие продолжали уверенно вести машины к противоположному берегу.
На передних амфибиях находились лучшие пулеметчики – снайперы Коршаков и Виденко. Были пулеметы и у водителей машин. Когда слева ударил по десантникам вражеский пулемет, водитель Григорий Максимов меткой очередью заставил его замолчать.
Первыми открыли стрельбу по огневым точкам врага батареи 942-го артполка. 4-я батарея из района Белтеса била с предельной скорострельностью. И опять особой меткостью отличилось орудие старшего сержанта В.М. Азарова. Едва на западном берегу возникнет вспышка огненной трассы пулемета, как орудие Азарова в ответ – снаряд.
Гитлеровцы вели беспорядочный ответный огонь по нашим позициям на восточном берегу Кишэзерса. Чувствовалось, что враг отходил в Пардаугаву и ему уже было не до точности.
Одна за другой амфибии подходили к песчаной отмели. С криками «Ура!» автоматчики прыгали в воду, открывая на ходу огонь.
Высадив бойцов, машины тут же разворачивались и направлялись за новыми десантниками. Навстречу им, растянувшись на сотни метров, шли на амфибиях воины 1244-го стрелкового полка, которые также спешили вступить в бой. Раздавались приветственные возгласы в адрес водителей, высадивших первых десантников.
«При возвращении я взял немного левее и при подходе к берегу забуксовал в песке, – вспоминает З.Н. Поляков. – В это время немцы открыли артиллерийский огонь из дальнобойных орудий. Снаряды ложились значительно левее трассы форсирования и большого вреда нам не причинили. Случайным снарядом были убиты и ранены несколько человек и разбиты две амфибии… Мы перевозили десантников весь вечер и ночь, пока не обнаружилась нехватка бензина».
Рига свободна!
Первыми высадились на берег автоматчики старшего лейтенанта Василия Бурдоева. За ними – рота лейтенанта Дмитрия Громова.
Углубившись метров на пятьдесят в лес, автоматчики батальона амфибий залегли в кустарнике и складках местности. Вражеский огонь усилился – это было заметно по густоте огненных трасс.
Но вскоре заговорили два наших «максима», и, не выдержав плотного пулеметного огня, гитлеровцы отошли в глубь леса.
Тем временем высадка подразделений батальона амфибий заканчивалась. Уже ступили на берег саперы роты старшего лейтенанта Борисова, взводы противотанковых ружей лейтенанта Восина и младшего лейтенанта Протопопова.
Плацдарм в Межапарке постепенно расширялся. Не ожидавший здесь удара враг не оказывал организованного сопротивления.
Десантники действовали смело и инициативно. Минер Геннадий Бушуев извлекал оставшиеся мины. Ефрейтор Евгений Захаров вместе со своим отделением на берегу обнаружил склад боеприпасов, подготовленный немцами к взрыву. Взрыв был предотвращен. Смело действовал и помкомвзвода комсомолец Григорий Крайнов. Выбив противника, взвод захватил на территории Межапарка крупный продовольственный склад.
Казах сержант Кузембай Джангулетов, наступая с отделением в северной части Межапарка, ворвался в поселок Аплокциемс и перерезал шоссейную дорогу. Затем с отделением сержанта Храпова вышел к взорванному врагом железнодорожному мосту у суперфосфатного завода.
Недалеко от уреза воды из блиндажа строчил вражеский пулемет. Автоматчик Николай Москаленко с двумя товарищами забросал огневую точку врага гранатами и взял в плен десятерых гитлеровцев. В то же время десантники другой амфибии во главе с Николаем Богатюком захватили в Межапарке несколько грузовых машин.
Командир взвода 1-й роты автоматчиков батальона амфибий лейтенант Григорий Чеботарев, старшина Николай Андреев, рядовой Василий Ткачук и другие бойцы, пользуясь замешательством врага, оседлали дорогу на Яунмилгравис и удерживали позицию до подхода подразделений 1244-го стрелкового полка.
Слева от взвода Чеботарева находилось отделение сержанта Михаила Визлооглова. Вместе с Владимиром Сучковым и другими бойцами под сильным огнем противника он поднял отделение в атаку против засевших в укрытии фашистов. Гитлеровцы не выдержали натиска и бросились бежать. Бойцы отделения взяли в плен девять вражеских солдат.
К 20 часам 30 минутам 12 октября десантники расширили плацдарм на западном берегу озера до полутора километров по фронту и до километра в глубину.
Выйдя из Межапарка, красноармейцы Николай Кирпач и Павел Никитин обнаружили танковый гараж, забитый неисправными боевыми машинами. Вместе с подоспевшими бойцами своей роты они захватили 17 вражеских танков [ЦАМО, ф. 1695, оп. 2, д. 72, л. 16–162].
Когда воины батальона амфибий овладевали Межапарком, от восточного берега Кишэзерса отошли последние 12 амфибий. На них – рота автоматчиков 1244-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта Г.Е. Логинова и пулеметный взвод. Одна из амфибий буксировала плот с 45-миллиметровым орудием. Навстречу им плыли амфибии, высадившие первую волну десанта.
Едва машины достигли берега, места в них без суеты начали занимать воины 1244-го стрелкового полка: 2-я стрелковая рота коммуниста лейтенанта Исмаила Машурова, 2-я пулеметная рота лейтенанта Игнатия Бедарева и другие подразделения.
За очередностью посадки подразделений следил подполковник Царев.
Амфибиям со взводом Батяева пришлось пристать к берегу метров на триста правее, так как прямо по курсу у берега разгружались амфибии с плотами на буксире.
Сойдя на берег, Батяев приказал отделению разведчиков сержанта Миндубаева обследовать участок высадки. Едва бойцы вошли в лес, как фашисты открыли по ним огонь из автоматов. Разведчики не растерялись. Переползая от дерева к дереву, забрасывали врага гранатами. Так были уничтожены шесть вражеских солдат. Рядом с разведчиками вели бой стрелки отделения комсомольца сержанта Бориса Авдеева. Получив контузию и ранение, Авдеев не покинул поле боя. Перевязав себе раны, продолжал преследовать гитлеровцев.
Смело действовали и пулеметчики под командованием младшего лейтенанта А.Н. Жданова. Расчеты Ф.А. Тешлева, К.Л. Андриенко, И.И. Барабанова, высадившись в Межапарке, огнем своего оружия подавили две пулеметные точки противника, обеспечив высадку последующих эшелонов [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 112, л. 121]. Особенно метко стрелял Иван Барабанов – кавалер двух орденов Славы. В полку его многие знали, о нем не раз писала дивизионная многотиражка.
Коммунист сержант П.А. Крылов, соскочив с амфибии на берег, с возгласом: «Вперед, товарищи, на Ригу!», увлек в стремительную атаку высадившихся с ним бойцов.
Смело действовали расчеты станковых пулеметов сержанта Бредова и старшины Ладыгина. Увлеченные наступательным порывом, они находились впереди подразделений, расчищая им путь пулеметным огнем [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 112, л. 121].
Расход боезапаса у пулеметчиков был велик. Когда у узбека Гайнуджана Мумынова кончились патроны, он переправился через озеро на подручных средствах и доставил несколько ящиков боезапаса.
Пулеметчик Иван Байков форсировал озеро в составе 4-й стрелковой роты. При подходе к берегу амфибия была повреждена миной. Машину начало заливать водой. Байков взвалил на плечи пулемет и вброд по студеной воде под огнем противника достиг берега. За ним последовали остальные бойцы. В бою смелый воин уничтожил немецкий пулемет с расчетом [ЦАМО, ф. 1695, оп. 2, д. 73, л. 8].
К 22 часам 12 октября на западный берег Кишэзерса был полностью переправлен 1244-й стрелковый полк и часть артиллерии. Тремя часами позже сюда с опергруппой штаба дивизии переправились комдив полковник Б.А. Городецкий и начальник штаба дивизии полковник С.В. Антонов.
|
|
Опергруппу 942-го артполка возглавлял храбрый и волевой офицер – командир 1-го артдивизиона капитан В.И. Баклаков.
На позициях в Яунциемсе оставалась 122-миллиметровая гаубичная батарея. 1-я и 2-я батареи направились в обход озера с севера – к разрушенному мосту через протоку Милгравис. Быстрой переправе артиллерии помогли саперы: за несколько часов они соединили взорванные пролеты моста деревянными балками и брусьями.
Командир дивизиона Баклаков переправился на западный берег озера вместе с тремя связистами и разведчиками. Когда стало светать, Бакланов прибыл в Саркандаугаву в район пивного завода «Алдарис». К этому времени с 1-й и 2-й батареями 76-миллиметровых орудий сюда прибыл замполит 1-го артдивизиона 942-го артполка Я.И. Жильцов. Батареи сразу же начали развертываться на позициях.
Противник обнаружил скопление артиллерии в районе «Алдариса» и открыл минометный и артиллерийский огонь из Пардаугавы. Баклаков с ларингофоном забрался на трубу пивного завода и стал корректировать стрельбу по огневым позициям врага на левом берегу Даугавы. Гитлеровцы заметили корректировщика и открыли прицельный пулеметный и орудийный огонь. Пули шлепались рядом, один из снарядов угодил в контору завода. Но Бакланов не покинул свой наблюдательный пункт. Батарейцы тем временем продолжали посылать в сторону врага снаряд за снарядом. Особенно точно било орудие коммуниста старшего сержанта Ф.Т. Долгова [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 73, л. 1].
Остальные батареи попытались переправиться через озеро на плотах. Были потеряны три орудия и два передка 45-миллиметровых пушек [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 126, л. 75]. Плот с первой пушкой отошел от берега метров на двести и от небольшой волны, поднятой соседней амфибией, неожиданно покачнулся. Пушка сорвалась с креплений и соскользнула в воду. После неудачи было решено 5-ю батарею также послать в обход озера с севера.
С орудиями, переправленными через Киш-эзерс, артиллерийским расчетам выпало много хлопот – машины-тягачи и большинство лошадей остались на восточном берегу. Артиллеристы сами тащили пушки.
Вслед за воинами 1244-го стрелкового полка форсировали озеро десантники 1250-го стрелкового полка 376-й стрелковой дивизии.
Наличное количество амфибий не позволяло перевезти весь полк одновременно. Была установлена очередность.
Возглавил десантный отряд командир 1-го стрелкового батальона капитан П.П. Токарев. Место высадки – у зоопарка, немного южнее 1244-го полка. Бойцы бесшумно рассаживались в машинах по 5 человек, не считая командира и водителя амфибии.
«Прежде никто из нас не видел эти странные лодки – амфибии, поэтому бойцы и офицеры отнеслись к ним настороженно.
|
|
Когда заработал винт, амфибия покачнулась. Все находившиеся со мной в машине сжались в комок и, казалось, забыли о предстоящем бое – черная вода угрожающе плескалась по обоим бортам перегруженной лодки. А до противоположного берега плыть и плыть…» – вспоминает парторг 1250-го полка Е.М. Шафировский.
В числе первых воинов 1250-го стрелкового полка, вступивших на берег, были пулеметчик Ляшенко, автоматчики Афанасьев, Середа, Забородько и Гичаев. Вместе с передовым отрядом находились работники политотдела дивизии майоры Чиркин и Арустамов, заместитель командира полка по строевой части капитан Талантов.
13 октября в 7 утра передовые подразделения 1244-го и 1250-го стрелковых полков прибыли в Саркандаугаву.
К этому- времени на амфибиях, рыбацких лодках, катерах и плотах через озеро переправились остальные силы 374-й и 376-й стрелковых дивизий [ЦАМО, ф. 411, оп. 10189, д. 1923, л. 19]. На одном из катеров проводником был местный житель Яунциемса. Фамилию его, к сожалению, не удалось установить [ЦАМО, ф. 411, оп. 10189, д. 1923, л. 19]. Во всяком случае, это был один из немногих мужчин поселка, которому удалось уклониться от угона в фашистскую Германию.
Успех десантирования был обеспечен самоотверженными действиями водителей, автоматчиков, саперов, минеров батальона амфибий. Все амфибии работали с большой нагрузкой. Многие водители сделали за ночь по 14 рейсов. Особенно отличились водители Григорий Лебедев, Василий Павленко, Александр Сидоренко, Сергей Даукш, Зорислав Поляков. Под огнем противника они перевезли по 80–100 десантников. А комсомолец Вячеслав Титов сумел сделать 20 рейсов – перевез более 120 человек. Но наибольшего успеха добился комсомолец Павел Мартьянов – сделал 23 рейса, переправив более 130 бойцов и командиров.
Павел Андреевич Мартьянов прислал автору очерка из города Тутаева Ярославской области воспоминания:
«Как было страшно молодым, еще не обстрелянным бойцам! Когда началась переправа через озеро, враг обнаружил нас и открыл губительный огонь. Особенно яростно строчил пулемет из будки бакенщика…»
16 октября 1944 года газета «Вперед, за Родину!» поместила заметку парторга 285-го батальона амфибий лейтенанта А. Кузнецова. В ней говорилось:
«Бойцы Ашихмин и Фокин, рискуя жизнью, под огнем врага заделывали пробоины, и машины снова уходили в рейс. Подбило в воде машину водителя Страхова. Бойцы-ремонтники вытащили ее на берег и через некоторое время восстановили».
Отдельные машины при подходе к берегу застревали в топком грунте. На помощь им приходили саперы. Ефрейтор Анатолий Козырев под обстрелом противника в темноте в заболоченных местах делал настилы из подручных средств, и амфибии плыли за новыми бойцами.
Когда не поспевали саперы, на помощь приходили другие водители. Особенно сноровисто действовал Тариф Максутов и Степан Жуйков.
Поддержанные артиллерийско-минометным огнем, в 2.00 13 октября со стороны Псковского шоссе перешли в наступление и части 245-й стрелковой дивизии. Ломая сопротивление противника, подразделения 898-го стрелкового полка прорвали его оборонительный рубеж, защищенный водной преградой, и вышли в район Юглы. Первыми сюда ворвались разведчики младшего лейтенанта Румянцева.
Преодолению мощных укреплений врага в межозерном дефиле способствовала высадка десанта в Межапарке.
Это признал и один из старших немецких офицеров, сдавшихся в плен. Он заявил, что его часть вела оборонительный бой у Юглы, в межозерном дефиле, против советской 245-й стрелковой дивизии. Немецкое командование, показал пленный, предполагало сдерживать натиск советской дивизии до 10 часов утра 13 октября, после чего по радиосигналу начать отходить к железнодорожному мосту через Даугаву.
Эта часть должна была отступать последней, и офицеру поручалось после отхода на левый берег Даугавы взорвать мосты. Но мосты были взорваны раньше намеченного срока – в 5 часов утра [Рижские гвардейские. Р.: Лиесма, 1972, с. 34].
«Кишэзерс в узкой части 2400 метров, – говорили пленные немцы. – Как можно преодолеть такую водную преграду? Мы этого не ожидали, хотя у нас были части, оборонявшие этот участок. Сплошной гул моторов, пулеметная стрельба, канонада создали такое впечатление, что по всему озеру плывут танки-амфибии…» [ЦГАОР ЛатвССР, ф. 185, оп. 1, д. 8, л. 21]
Свою боевую задачу успешно выполняли и другие войска, участвовавшие в освобождении Риги. 13 октября в 2 часа 30 минут части 1-й ударной армии преодолели сопротивление противника в районе Румбулы и к 5 часам утра вышли к окраине улицы Маскавас. Затем, сметая вражеские заслоны, вступили в центральную часть города [ЦАМО, ф. 1 уд.а., оп. 6790, д. 105, л. 336, 338].
В то же время части 80-го стрелкового корпуса 61-й армии под покровом темноты форсировали реку Лиела-Югла и, преодолевая сопротивление противника, утром вошли в город [ЦАМО, ф. 61 а., оп. 10695, д. 425, л. 30]. Однако наступательный порыв советских воинов не иссякал. Хотелось преследовать врага дальше – выбить фашистов из Пардаугавы, но широкая и полноводная река преграждала путь. Срочно требовались плавсредства, поиск уязвимых мест в обороне противника, подавление его огневых точек, перегруппировка сил, пополнение боезапасом и горючим…
Тем временем 2-й Прибалтийский фронт – 10-я гвардейская армия и 22-я армия, в составе которой сражались воины 130-го латышского стрелкового корпуса, с упорными боями продвигались вдоль левого берега Даугавы. Еще 12 октября во второй половине дня 10-я гвардейская армия вышла ко второй полосе городского обвода. 130-й латышский корпус перерезал дорогу Рига–Елгава. Все это способствовало успешным действиям советских войск в Правобережье.
Штабы соединений и частей, разместившись в оставленных гитлеровцами зданиях, приступили к планированию нового этапа операции.
13 октября в 13 часов на машинах-амфибиях к штабу 1244-го полка подъехало несколько старших офицеров. Среди них был и начальник медслужбы майор Н.Н. Меркашев. Он приказал младшему врачу полка лейтенанту медицинской службы К.С. Булгаковой ехать с ним на поиск больницы, чтобы поместить туда раненых. К тому времени раненые временно находились в здании, где разместилась опергруппа полка. За ними присматривали лейтенант медслужбы Яков Дугин, санитары Битюков и Буржанов.
|
|
Через полчаса машина подъехала к 1-й городской больнице. Булгакова и Меркашев постучали в дверь. Им открыли. Военные медики объяснили цель своего прибытия. Их тут же провели в перевязочную и предложили столы для работы. Персонал больницы согласился принять раненых и ухаживать за ними.
Яркими факелами пылали подожженные фашистами здания. Среди них – гостиница «Рома» и почтамт. Огонь подбирался и к Театру оперы и балета. Но актерам и другим работникам театра удалось отстоять это прекрасное здание. Справа, в районе морского порта, стояли огромные клубы дыма.
Гитлеровцы перед отступлением из Риги оставили город без воды, света и хлеба – взорвали водопровод, превратили в развалины электростанцию, морской порт, пекарни.
Людей на центральных улицах Риги вначале не было. Лживая немецкая пропаганда задолго до прихода Красной Армии в Ригу запугивала горожан расправой «красных» и ссылками в Сибирь.
В первой половине дня 13 октября, когда саперы еще вели разминирование домов, в Ригу вместе с опергруппой штаба 3-го Прибалтийского фронта прибыли ответственные партийные и советские работники Латвии, члены Рижского горкома партии и горисполкома [Советская Латвия, 1944, 18 окт.]. Опираясь на актив, они сразу же приступили к практическому восстановлению в городе Советской власти и налаживанию нормальной жизни.
Бои продолжаются
Основная часть города – правобережье – была освобождена. Но в Пардаугаве еще оставался враг. Силы там у него были немалые. Гитлеровцы оказывали отчаянное сопротивление войскам 2-го Прибалтийского фронта, наступавшим с юго-востока на левобережную часть Риги.
Войска 67-й армии пытались с ходу форсировать Даугаву. Однако гитлеровцы, взорвав все мосты, обрушили на десантников яростный огонь с левого берега.
В течение 13 октября враг выпустил по правобережной части города более 1500 снарядов и мин. Большинство из них обрушилось на районы, прилегающие к набережной Даугавы [ЦАМО, ф. 67 а., оп. 10189, л. 1923, л. 19].
Первыми предприняли попытку форсировать Даугаву 70 автоматчиков 189-й стрелковой дивизии [В отчетных документах 285-го батальона амфибий (омбон) десантники 189-й стрелковой дивизии названы «вторым десантным отрядом». Первым, очевидно, считался десант, высаженный в Межапарке].
Погрузившись на 15 амфибий, в 9 утра 13 октября они вышли по протоке Милгравис из Кишэзерса в Даугаву. Находившийся в передней амфибии офицер Греднев заметил в устье протока у берега большой катер, с которого доносились крики. Подойдя вплотную, автоматчики увидели гражданских людей, взывающих о помощи. Это были рижане, которых немецкий солдат пытался увезти на левый берег. Фашист был пленен, а мирные жители освобождены [Вперед, за Родину! 1944, 16 окт. (газета 67-й армии)].
Спустившись вниз по течению, амфибии попали под сильный минометно-артиллерийский и пулеметный огонь противника с левого берега. Были подбиты две машины-амфибии, появились убитые и раненые. Пришлось резко повернуть вправо и высадить автоматчиков в районе Мангальсала [ЦАМО, ф, 285 омбон, оп. 200605, д. 1, л. 18].
Чтобы ослабить действие огня противника, командование 67-й армии решило форсировать Даугаву на широком пространстве несколькими дивизиями одновременно.
|
|
После уточнения задач 374-й дивизии было приказано утром 13 октября занять остров Кундзиньсала, преодолев протоку Саркандаугава, в последующем – форсировать Даугаву в направлении Волери. Соседи слева – части 376-й стрелковой дивизии – готовились форсировать Даугаву в том же направлении из района морского торгового порта.
13 октября, преодолев незначительное сопротивление врага, части 374-й дивизии на амфибиях и подручных средствах переправились на остров Кундзиньсала (по свидетельству местных жителей, на острове было подразделение немецких связистов). Полковая и дивизионная артиллерия переправлялась на паромах и плотах [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 5, л. 72].
Штаб 374-й дивизии помещался в единственном каменном здании острова – в школе. Здесь же обосновался и штаб 285-го батальона амфибий. Такое соседство было удобным для организации взаимодействия.
По замыслу командира дивизии захват небольшого плацдарма на левом берегу Даугавы и на этот раз возлагался на автоматчиков и саперов батальона амфибий.
Получив все исходные данные, штаб подготовил необходимые документы. 13 октября в 16.30 командир батальона Я.В. Киселев собрал офицеров и объявил свое решение. Боевой порядок батальона состоял из двух эшелонов, как при форсировании Кишэзерса. Но на этот раз впереди первого эшелона, на семи амфибиях, следовали разведчики, выделенные штабом 374-й стрелковой дивизии [ЦАМО, ф. 285 омбон, оп. 200543, д. 1, л. 19].
В составе первого эшелона были 70 автоматчиков и 20 саперов на 15 амфибиях. В составе второго эшелона – 60 автоматчиков на 15 амфибиях.
После захвата плацдарма амфибиям предстояло переправить через реку части 374-й стрелковой дивизии [ЦАМО, ф. 285 омбон, оп. 200543, д. 1, л. 19].
Форсирование Даугавы было назначено на утро 14 октября.
После ряда бессонных ночей десантникам был предоставлен отдых. Но еще не улеглось ликование по случаю одержанной победы. По радио вновь торжественно звучал голос Левитана, который зачитал приказ Верховного Главнокомандующего. В 23 часа Москва от имени Родины салютовала доблестным войскам 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов, овладевшим столицей Советской Латвии Ригой, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий. Войскам, участвовавшим в освобождении города, была объявлена благодарность, а соединения и части, отличившиеся в боях, были представлены к присвоению наименования «Рижские».
Ранним утром десантники батальона амфибий сосредоточились в исходном положении.
Первыми вошли в воду семь машин разведки. На левом берегу Даугавы все было тихо и спокойно. Но когда амфибии достигли середины реки, на них обрушился огненный шквал [ЦАМО, ф. 285 омбон, оп. 20065, д. 1, л. 20].
Бывший водитель амфибии 3.Н. Поляков рассказывает:
«Среди водителей, кроме меня, были Николай Меньков, Алексей Мохов, Николай Попов, Павел Мартьянов и Цуканов. Фамилии седьмого не помню. Руководил операцией майор из дивизионной разведки, а всего разведчиков было около 20 человек. От нашего батальона старшим был командир 2-й автоматной роты старший лейтенант Громов.
На острове между крайними домами и берегом Даугавы было ровное поле длиною метров шестьсот–семьсот. На поле росли редкие невысокие кустарники. Часто попадались песчаные прогалины… На противоположном берегу Даугавы, чуть правее выбранного места высадки, стоял длинный темно-серый сарай. Передняя амфибия, на которой находился майор-разведчик, сошла в воду. Он машет рукой остальным машинам. Солнце светило вовсю, свежий ветер доносил запахи моря и временами захлестывал воду в машину. Плывем в кильватер, дистанция между машинами десять–пятнадцать метров. Когда до берега оставалось метров семьдесят, из сарая ударили пулеметы. Мы продолжали идти вперед, открыв ответный огонь. Но вот головная амфибия начала разворачиваться. Майор с пистолетом в руке встал во весь рост, крикнул: «Поворачивайте назад!» – и тут же упал, сраженный вражеской пулей.
Выполняя приказ, я круто повернул руль влево. Правый борт моей амфибии открылся противнику – его сразу же прошила пулеметная очередь гитлеровцев. Кто-то из членов экипажа еще стреляет, раненые сползли на дно амфибии. Вода вокруг бурлит от разрывов мин и снарядов, а амфибия уже идет к своему берегу. Помпы не справляются с откачкой воды. Начал «чихать» мотор, а до берега еще далеко – метров сто. Мотор, «чихнув» в последний раз, заглох, остановилась помпа. Амфибия медленно погружалась в воду. Мне даже не удалось захватить с собой автомат – он был развит. Вплавь добрался до берега, выскочил на песок и, пробежав метров пятнадцать, залег – сильный огонь прижал к земле… Прилетели два наших истребителя. Минут пятнадцать полетали над нами, ободряюще покачали крыльями, выпустили несколько очередей из пулеметов по злополучному сараю и улетели.
Пролежал я около трех часов. Впереди залегли еще несколько бойцов. При попытке подняться немцы тотчас же открывали огонь из пулеметов и автоматов. Кто-то из наших был ранен – впереди слышались стоны. Подполз к раненому – оказался парнишка моложе меня и маленького роста. Кое-как перевязал бойцу раненую поясницу и подлез под него, обхватив за шею. Прополз с ним метров сто и увидел женщину, выбежавшую из крайнего дома. Она спешила к нам с простыней и водой. Обмыв бойца, перевязала ему рану. Положив раненого на простыню, мы понесли его к домам.
В доме, куда мы вошли, находилось около пятнадцати раненых бойцов и офицеров, которые были вымыты, перевязаны и накормлены. Тяжелораненые лежали на матрацах или подстилке. Это доброе дело сделали высокий мужчина лет 35–40 и две молоденькие девушки (очевидно, его дочери)…
Шесть машин-амфибий, участвовавших в разведке, были подбиты и утонули. Утром следующего дня мы вырыли братскую могилу и положили в нее погибших товарищей – их было, кажется, семнадцать человек…»
Подтверждает этот эпизод и П.А. Мартьянов, проживающий в г. Тутаеве. «Моя машина, пробитая пулями, затонула почти у самого берега», – пишет он в своих воспоминаниях.
Из-за сильного огневого противодействия противника командир 374-й стрелковой дивизии полковник Б.А. Городецкий приказал форсирование Даугавы перенести на темное время суток.
У соседа справа, 112-го стрелкового корпуса, дела шли успешнее. Утром 14 октября десантники 98-й стрелковой дивизии, используя рыбацкие лодки и подручные средства, высадились в устье Даугавы и захватили плацдарм. К исходу дня он был расширен. Бои завязались в северо-восточной части Даугавгривы.
Наращивая усилия 67-й армии, подразделения 377-й стрелковой дивизии в тот же день (14 октября) переправились через реку юго-восточнее, в четырех километрах выше устья Даугавы, и вступили в бой с противником в районе Болдераи [ЦАМО, ф. 67 а., оп. 10189, д. 1923, л. 20].
Заканчивалась подготовка к форсированию Даугавы и в сводных 1244-м, 1250-м и 898-м стрелковых полках 119-го стрелкового корпуса.
Первым о готовности командиру корпуса генерал-майору Н.Н. Никишину доложил командир 374-й стрелковой дивизии полковник Б.А. Городецкий. Получив разрешение на выполнение задачи, он приказал командиру 1244-го полка Ф.И. Цареву приступить к форсированию [Остальные два стрелковых полка – 1242-й и 1246-й оставались во втором эшелоне и в боях не участвовали].
15 октября в 2.00 подразделения 1244-го полка на амфибиях начали переправу через реку. Высаживались на участке Волери–Удри. Противник, связанный боем с частями 112-го стрелкового корпуса, оказывал незначительное сопротивление. Воины стрелкового полка действовали смело и решительно. Вскоре после высадки им совместно с автоматчиками и саперами батальона амфибий удалось расширить занятый плацдарм до полутора километров по фронту и до километра в глубину, а также перерезать шоссейную дорогу Болдерая–Рига. К 6 часам 15 октября амфибии полностью перевезли на левый берег подразделения 1244-го стрелкового полка [ЦАМО, ф. 285 омбоп, оп. 200605, д. 1, л. 20].
В период форсирования Даугавы 285-й батальон амфибий потерял убитыми 4 человека, ранеными – 7. Подбиты и утонули в Даугаве 6 машин (четыре из них подняты), и 10 амфибий были повреждены [ЦАМО, ф. 285 омбон, оп. 200605, д. 1, л. 21-22].
К 18.00 15 октября в батальоне амфибий оставалось 14 исправных машин [ЦАМО, ф. 285 омбон, оп. 200543, д. 1, л. 123].
При форсировании Даугавы отличился водитель М.С. Цуканов. Под огнем противника он сделал три рейса с десантниками в район Удри. Переправляясь в четвертый раз, Цуканов был ранен, но машину довел до берега.
В четвертом рейсе недалеко от уреза воды был ранен и водитель А.Б. Федоренко. Машина его получила много пробоин и затонула у самого берега. Превозмогая боль, Федоренко с помощью товарищей вытащил из воды амфибию и только потом отправился в медпункт.
Водитель амфибии Н.С. Маньков сделал три рейса, В.Ф. Павленко – пять. А 18-летний Г.И. Лебедев шесть раз переправлялся через Даугаву под огнем противника.
Храбро действовали в боях за освобождение Пардаугавы и воины 1244-го полка.
Старший сержант Крылов был одним из первых, кто форсировал реку. Едва достигнув берега, он повел свое отделение в атаку. Неожиданно просвистели пули. Крылов заметил, как вскочил вражеский пулеметчик и прыгнул в соседний окоп. Не раздумывая, командир отделения с гранатой в руке бросился на врага. Враг уничтожен. Отделение Крылова продолжало продвигаться вперед.
При форсировании Даугавы помощь десантникам оказала минометная рота 1244-го полка под командованием старшего лейтенанта Бочкарева.
Со стороны аэродрома «Спилве» по амфибиям вели непрерывный огонь два крупнокалиберных пулемета. Минометчикам была поставлена задача уничтожить вражеские огневые точки. Эту задачу они выполнили и расчистили путь пехоте. Особенно слаженно действовал расчет К. Мартиросяна.
Успешно действовал и 1250-й стрелковый полк 376-й стрелковой дивизии. Сосредоточившись в экспортной гавани морского торгового порта, подразделения полка 13 и 14 октября готовили переправочные средства. Руководил обеспечением переправы инженер дивизии подполковник Д.Г. Добрынин – «главный сапер» дивизии. Он всегда был в гуще боя. Имел 6 ранений, два из них получил в боях за Латвию. Когда его ранило на набережной у переправы, первую помощь Добрынину оказала медсестра Прасковья Гулах. Эта маленькая хрупкая женщина не раз сама была ранена, вынесла с поля боя много раненых бойцов и командиров. То же самое она делала и здесь, на набережной Даугавы.
Форсирование Даугавы было согласовано по времени и месту с действиями 1244-го полка. Первыми высадились на участке Волери–Балтамуйжа стрелковые роты. Особенно решительно действовали, бойцы 1-й роты под командованием лейтенанта Судакова. Выскочив на берег, стрелки заняли небольшой плацдарм и обеспечили высадку на берег своего полка.
Вместе со штурмовой группой на рыбачьих лодках переправлялся комсорг батальона лейтенант Исай Попов. Он хорошо стрелял из пулемета, отличался храбростью. «В носу лодки мы установили «максим», – вспоминает И.В. Попов. – Пулеметчики приготовили его для стрельбы на ходу. Переправлялись скрытно, без артподготовки.
Но с вражеского берега взлетела осветительная ракета, и сразу же, захлебываясь, залаяли пулеметы, послышался разрыв мин. В нашу сторону потянулись пунктиры трассирующих пуль. В направлении неприятеля посылал очереди и наш «максим»…
Октябрьская безлунная ночь надежно укрывала нас, и мы без потерь достигли левого берега. Уничтожив малочисленные заслоны врага, разведка двинулась дальше. Я остался на берегу, показывая фонарем место причаливания лодок».
Отважно действовали на левом берегу Даугавы и разведчики 943-го артполка 376-й стрелковой дивизии. Ими командовал начальник разведки полка капитан Е.П. Матюшин. Боец-разведчик Григорий Бурухнин гранатой сразил трех гитлеровцев. Когда оставшиеся в живых шесть вражеских солдат выскочили из траншеи, отважный разведчик скосил их автоматной очередью.
На левом фланге 119-го стрелкового корпуса переправлялся через Даугаву сводный 898-й стрелковый полк 245-й стрелковой дивизии. Первые лодки с бойцами отошли от берега в южной части морского порта в 5 часов утра 15 октября. Переправа проходила организованно, без существенного противодействия противника. К 8 часам 898-й полк закончил переправу и начал преследовать противника в Пардаугаве [ЦАМО, ф. 1527, оп. 1, д. 103, л. 88. 76].
К середине дня 15 октября сводные стрелковые полки трех дивизий 119-го стрелкового корпуса вышли к западной окраине Пардаугавы, где встретились с частями 2-го Прибалтийского фронта [ЦАМО, ф. 119 с. к., оп 40284, д. 8, л. 188].
«Над нашей древней Ригой, – писала 14 октября 1944 года «Циня», – снова развевается красный Советский флаг… Рига свободна – пал один из последних укрепленных пунктов немцев на Балтийском море… Мы не пассивно ждали этого момента… Сыны нашего народа боролись за Москву и другие советские города так, как сегодня сражаются сыны других народов за окончательное освобождение Латвии».
Помощь освободителям
За сутки до начала Рижской наступательной операции, 13 сентября 1944 года, ЦК Компартии Латвии и Совнарком республики обратились к соотечественникам с призывом.
«Все, кому дорога Родина, – говорилось в нем, – поднимайтесь на борьбу против фашистских угнетателей! Всемерно помогайте Красной Армии, несущей освобождение латышскому народу! Срывайте все мероприятия оккупационных властей! Уклоняйтесь от мобилизации в армию и на трудовую повинность, проводимую гитлеровскими захватчиками! Не допускайте угона населения в фашистское рабство! Препятствуйте разграблению врагом народного богатства Советской Латвии! Не допускайте демонтирования оборудования предприятий! Срывайте погрузку и отправку в Германию награбленного добра!» [ПА ИИП при ЦК КП Латвии, ф. 301, оп. 1, д. 488, Л. 14] Это обращение было распространено в листовках, передавалось по радио.
Когда части Советской Армии приблизились к Риге, усилились репрессии оккупантов против жителей всех населенных пунктов, в том числе и Яунциемса. Одних, «неблагонадежных», фашисты арестовывали, других насильственно угоняли в Германию.
В период оккупации в Яунциемсе работала бумажная фабрика. Перед отступлением гитлеровцы приказали остановить производство бумаги и демонтировать машины и оборудование.
Среди скрывавшихся от угона в Германию был и 17-летний юноша Волдемар Штейн. Его отец работал на бумажной фабрике. К нему часто заглядывал сын, видел многое из того, что творилось на фабрике. Волдемар Волдемарович Штейн работает ныне директором Музея латышских красных стрелков в Риге. Его воспоминания и рассказы работников Яунциемской бумажной фабрики помогли воссоздать обстановку перед бегством фашистов из Яунциемса.
Несмотря на строгий надзор и репрессии, многие патриоты, рискуя жизнью, саботировали приказы оккупантов. Они делали все, чтобы спасти народное добро.
Мастер лесопильного цеха Волдемар Штейн и Сергей Коклиньш шепотом говорили рабочим:
– Делайте ящики по длине пил, в ящики кладите металлолом, кирпичи…
Рабочие Василий Кононов, Карл Рауска и другие в ящики с кирпичом подсыпали землю, чтобы «вес сходился». В любой момент немцы могли обнаружить обман, и тогда – расстрел. Рабочие грузили заколоченные ящики в машины. На ящиках черной краской было выведено: «Штеттин».
На погрузке ящиков стоял надежный человек – Янис Барановский. Он советовал рабочим: «Не спешите делать ящики, а «пилы» грузите быстрее».
В период демонтажа фабрики гитлеровцы арестовали пятерых «неблагонадежных». Среди них были молодые супруги Ефим и Елена Сергеенок.
Немецкий управляющий Мюллер бегал по фабрике, кричал, размахивал руками: «Все ли вывезено?» Но и без того было видно, что фабрика раздета полностью. Даже специальное сукно, необходимое при изготовлении рулонной бумаги, снято с барабанов.
Мюллеру помогал предатель Лепинь. Рабочие были вынуждены снимать моторы со станин, но старались оттягивать время. Турбинщик Янис Сириньш и слесарь Адамсон подвели под тяжелый мотор салазки и «заботливо» предупредили: «Сани не надежные. Опасно, а других нет». А Мюллер торопил. Когда повезли мотор, сани не выдержали, и мотор угодил в канал. Его отправка была задержана на полтора суток. Тем временем часть оборудования фабрики, особенно лесопилки, «растеклась» по подвалам жителей поселка.
«Когда придут наши, мы опять оденем ремни на шкивы», – говорил товарищам старый Фриц Шерпук и предлагал нести все, что можно, в подвал его дома.
Патриотам удалось также сохранить от увоза в Германию 350 тонн бумаги и картона [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 74, л. 13].
Перед уходом из Яунциемса гитлеровцы решили взорвать фабрику. Они подготовили двадцать восемь зарядов взрывчатки. Старик Крастиньш все это видел и стал уговаривать саперов не производить взрыва, пригласил их в свой дом.
В 4.00 12 октября пьяные саперы были подняты в доме Крастиньша по тревоге, но им было уже не до взрыва фабрики – передовые части 67-й армии приближались к Яунциемсу.
Утром над фабричной вышкой взвился алый стяг. Его наскоро сшили работницы фабрики, а старый лесник Карл Рауска водрузил флаг на законное место.
Люди выходили из домов. Впервые за три с лишним черных года они громко разговаривали и улыбались. Анна Лаздане, Дарья Рогозина, Екатерина Сергеенок и другие женщины встречали советских воинов-освободителей с цветами. 13 октября, едва начало светать, в Саркандаугаву прибыли бойцы и командиры 1244-го и 1250-го стрелковых полков. Всего лишь несколько часов назад из этого рабочего района сбежали оккупанты. До последней минуты они грабили, взрывали. Специальным приспособлением изуродовали проложенное здесь железнодорожное полотно.
Увидев красноармейцев, жители начали выходить на улицу. Лица их светились радостью. На ряде домов появились красные стяги. На здании 2-й поликлиники (ул. Слиежу, 19) флаг вывесил слесарь-сантехник Янис Семенович Келле. Три года Красное знамя прятал он на чердаке. На доме по ул. Ажу, 7, где жила главный врач поликлиники В.К. Элсис, также взвился Красный флаг. Сберег его Артур Яковлевич Элсис.
Советские патриоты сохранили не только флаги. Они спасли 2-ю поликлинику и ценное оборудование от уничтожения: гитлеровцы заложили под здание поликлиники взрывчатку, но взрыв был предотвращен.
Особенно радовалась освободителям Анна Мураш с улицы Саркандаугава. Ее муж, коммунист, в начале войны добровольцем ушел на афронт. С той поры от него не было никаких вестей. Каких только унижений не испытала молодая женщина, работая на ткацкой фабрике, за три годы оккупации. «Коммунистка пришла, глаза ей надо выколоть», – шипели ей вслед женщины из зажиточных семей и прислужницы богатеев, когда она появлялась в цехе.
В Саркандаугаве проживало немало семей советских патриотов. Среди них находилась и семья Яниса Семеновича Келле. Он умер в 1957 году, но жива его жена Марианна Антоновна. Несмотря на свои 90 лет, она еще бодра и хорошо помнит многие события. Тридцать лет она проработала дворником и, когда немцы заняли Ригу, по примеру своего мужа спрятала Красный флаг на чердаке деревянного дома по улице Саркандаугава, 21.
У Яниса Келле было 12 братьев и сестер. Многие из них, революционеры-подпольщики, не раз арестовывались жандармами, сидели в тюрьмах за политическую деятельность.
Паулина Келле, член партии с 1914 года, – известная латышская подпольщица. Много лет занималась нелегальным распространением «Цини» и созданием подпольных типографий. В 1933 году вместе с мужем – профессиональным революционером Эрнестом Америкой – была приговорена к 8 годам тюремного заключения. С 1940 года была на партийной и советской работе в Риге. Э. Америк был секретарем ЦК КП Латвии.
На соседней улице недалеко от Марианны Антоновны живет ее сын Индрикис. Высокий, уже немолодой, но еще крепкий и здоровый человек. Когда в 1940 году в Латвии была восстановлена Советская власть, Индрикису Келле исполнилось 25 лет. У него были жена и двое малых, детей. К тому времени он уже познал безработицу и прочие «прелести» буржуазного мира. Ежедневно вставал в 5 утра и спешил на товарную станцию разгружать вагоны. Часто приходил туда впустую – кто-то его уже опередил. Потом торопился в порт, где через железную решетку забора безработные выпрашивали у портовых чиновников работу. Те по своему усмотрению давали немногим жетоны на право входа на территорию порта для временной работы – на день или на полдня. Это были счастливчики. Большинство же уходило ни с чем.
Когда была восстановлена Советская власть в Латвии, Индрикиса приняли на работу в Латвийское государственное морское пароходство инспектором отдела кадров. Поработать ему довелось меньше года. 26 июня 1941 года пароходство эвакуировалось в Ленинград. Ушли и суда. Перед выходом в море Индрикис позвонил во 2-ю поликлинику, спросил отца. «Коммунистов здесь больше нет», – ответил чей-то злобный голос. Так и ушел Келле в море, не попрощавшись с родными и близкими.
Родители Индрикиса остались в Риге и более трех лет жили при немцах. Отец летом уходил на заработки в район, где подряжался на какую-нибудь стройку. Зимой сидел дома – работы не было, а есть надо. На улице Тилту находилась продуктовая лавка. Хозяин ее, Лапиньш, был «добрый» человек – давал продукты в долг под проценты. Каждую буханку хлеба, каждый кусочек сала записывал в специальную книгу. Летом бедняки расплачивались с долгами. И так каждый год.
Таких бедняков, как семья Келле, в Риге было немало. Поэтому приход Красной Армии многие жители приветствовали особенно радостно. Они хотели чем-нибудь угостить освободителей, но у самих ничего не было. Кто-то из женщин подсказал: «Огородники» удрали с немцами, а у них еще капуста не убрана».
Хозяйки наварили щей, солдаты достали из своих запасов сухари и консервы…
После завтрака воины 1244-го стрелкового полка переправились на остров Кундзиньсала.
При форсировании Даугавы большую помощь нашим войскам оказали рыбаки Мангальсалы и Вецмилгрависа.
Перед отступлением из правобережья гитлеровцы приказали рыбакам причалить лодки в указанные места. Оккупанты хотели часть лодок использовать для переправы на левый берег, а остальные – уничтожить, чтобы лишить советских воинов переправочных средств.
Рыбаки решили не выполнять этого приказа. Жители Мангальсалы спрятали свои лодки в -тростниковых зарослях на реке Аудупе, а Вецмилгрависа – в Вецдаугаве, притопив их. Часть рыбаков с семьями попрятались в лесу, ожидая, прихода Красной Армии.
Утром 13 октября в мангальском лесу появились разведчики 98-й стрелковой дивизии 67-й армии. Рыбаки увидели воинов с погонами и вначале приняли их за немцев, но звезды на фуражках и пилотках рассеяли их недоумение. Послышались радостные возгласы.
За разведчиками в Мангальсалу начали прибывать стрелки и автоматчики. Старший из офицеров, подполковник, спросил у рыбаков, не могут ли они помочь переправочными средствами.
Рыбаки с радостью указали места, где спрятаны лодки.
Весь день и ночь вместе с советскими бойцами они вытаскивали из зарослей лодки, сушили их, приводили в порядок моторы, заполняли баки горючим. Большие лодки соединяли попарно, настилали сверху доски – получались плоты для перевозки орудий и лошадей.
Первыми вызвались перевозить десантников красный латышский стрелок Георг Калниньш и молодой рыбак Янис Спалвайнис.
13 октября утром мангальсальские рыбаки подвели лодки к деревянному причалу у «царского камня» [«Царский камень» – так местные рыбаки называют камень, на котором выбита дата – 27 мая 1856 г. – день, когда царь Александр II «осмотреть изволил дамбу»]. Когда стемнело, в них сели советские воины, и лодки отплыли к противоположному берегу.
Когда десантники достигли середины реки, немцы открыли по ним стрельбу. Пули и осколки мин вспенивали воды Даугавы, впивались в борта лодок и тела людей. Первые лодки, высадив десант в устье Даугавы, поворачивали за новыми бойцами.
На третьем рейсе лодка Георга Калниньша и Яниса Спалвайниса попала под огонь врага. Оба рыбака были убиты. Вместо погибших товарищей вызвались перевозить бойцов новые добровольцы. Среди них были Хейнрих Дорф, Петерис и Леонард Лаудурги и Теодор Иннус. На спаренных лодках они перевозили на левый берег пушки и боеприпасы. На следующий день к добровольцам присоединились сын Хейириха Дорфа Янис, Мартиньш Элерс, Алфред Яунземниекс и другие. С 14 по 20 октября рыбаки перевезли через Даугаву много бойцов и техники. Жители Кундзиньсалы также помогали переправлять через Даугаву советских воинов.
Рыбак Эдварде Якобсоне с сыном Харисом, бывший мотогонщик Пурвенс, рабочий с лесосплава Калниньш и мастер-лодочник Вилис Лозиньш на пяти лодках перевозили ранним утром 15 октября советских бойцов на левый берег Даугавы в районе аэропорта «Спилве». Первый рейс совершили скрытно, под покровом темноты, обернув весла тряпками. Сделали они три рейса, перевозя каждый раз в лодке по 7–8 человек.
|
|
Активно помогали в перевозке советских воинов через Даугаву и болдерайские рыбаки. Среди них Карлис Эйнбергс, Эдгаре Федерс, Вилис Клява, Константин Бурвиков, Арнолдс Линденбергс и другие.
Рыбаки продолжали перевозку людей и техники и после изгнания врага из Пардаугавы. Часть лодок болдерайцев с боеприпасами и продовольствием плыла по Булльупе до реки Лиелупе и дальше вслед наступавшим советским войскам.
Рыбаки и работники морского порта сообщили советскому командованию о минировании гитлеровцами Даугавы и акватории порта. Позже это подтвердилось сведениями из захваченных трофейных документов.
12 октября 1944 года гитлеровцы выставили в устье Даугавы и в гаванях морского порта 90 неконтактных донных мин с разной установкой приборов кратности. Это означало, что мина могла взорваться и под первым проходящим над ней кораблем и под двадцатым. Таков диапазон установки приборов кратности немецких мин. Мина имела около 700 килограммов сильного взрывчатого вещества. Любой корабль, не защищенный броней, мог затонуть при срабатывании одной такой мины.
Кроме того, в местах стоянки кораблей перед отступлением (у пирсов и причалов) врагом были выставлены якорные мины, количество которых не установлено [Центральный военно-морской архив, ф. 1295, оп. 29530, д. 118, л. 66].
На второй день после освобождения правобережной части Риги приступила к работе Чрезвычайная комиссия по выявлению ущерба, причиненного городу немецко-фашистскими оккупантами.
В составе комиссии был и старший инструктор политотдела 374-й стрелковой дивизии Г.И. Немков.
«Утром получил особое задание: по поручению командования вошел в состав комиссии по выявлению ущерба, нанесенного фашистами городу, – вспоминает Георгий Иванович. – Нас трое. Заходим к коменданту города, затем к секретарю горкома партии. Секретарь горкома товарищ Гегер любезно предлагает свою помощь, дает нам провожатого. На «виллисе» объезжаем город и намечаем объекты для расследования.
Первым обследовали порт. Здесь чувствуется война, враг бьет с левого берега Даугавы, кругом рвутся снаряды. Порт разрушен полностью, взорваны элеватор, холодильник, электростанция и другие портовые сооружения. Осматриваем основные объекты, составляем акты.
Гитлеровцы много напортили в Риге, на всех промышленных предприятиях видны тяжелые следы разрушения. Дымился спирто-водочный завод. Завод «Проводник» полностью взорван. На его дворе, на бетонном основании находилось много поврежденных немецких самолетов. Повсюду дымились развалины…
Один из патриотов охранял склад оружия. Приняли решение закрыть завод, организовали охрану. Много забот, но решения принимались быстро и оперативно.
Хлопчатобумажную фабрику немцы не успели уничтожить полностью, но сюда они прислали специальную команду, которая топорами ломала станки, взорвала три паровых котла.
Мы везде встречали истинных патриотов. Сторож завода потушил пожар, он на своем посту. На его руках – ожоги, но он доволен.
Почти с каждого завода немцы вывезли оборудование, все это актировалось, подтверждалось очевидцами. В последние недели фашисты отправили в Германию массу жителей. Полицейские устраивали облавы, хватали людей в домах и на улицах, сгоняли народ на пароходы и увозили. Постепенно раскрывалась ужасная картина гитлеровских преступлений, комиссия собирала все новые и новые факты…»
На второй день после освобождения Риги город уже очищался от всего, напоминающего о недавнем пребывании фашистов. Еще рвались снаряды на городских окраинах, а на улице Гертрудес (Карла Маркса) уже вышли с метлами дворники очищать мостовую и тротуары. У них работы по горло. Оккупанты не только разграбили Ригу, не только сожгли и взорвали все, что успели, они еще постарались загадить город в меру своих сил, загрязнить его прекрасные бульвары и площади. В последние дни гитлеровцы прогнали через Ригу несколько тысяч голов скота, захваченного у латвийских крестьян. На городских бульварах, где рижане проводили свой досуг, они устроили загоны для коров и овец.
«Размахивал метлой Ян Крамп. Он возглавил бригаду из жителей своей улицы… Примеры высокой сознательности рижан можно было видеть на каждом шагу… Рядом с улицей Сеску работала плотничья дружина во главе с пожилым человеком, одетым в черный праздничный сюртук, – это Якоб Трутель. Двух его сыновей замучили гестаповцы за связь с партизанами…
Шумно и многолюдно стало на улицах Риги. Семь суток до этого длилась непрерывная облава на людей. Немцы с ищейками рыскали по погребам и подвалам. Десятки тысяч рижан они насильно увезли на каторжные работы в лагеря. Но многие жители сумели надежно укрыться и дождались своих освободителей. Все они вышли на улицы…» – писала «Красная Звезда» 15 октября 1944 года.
Вместо эпилога
После освобождения Риги Рижская наступательная операция продолжалась. Враг еще не был полностью изгнан с латвийской земли, и советские воины по пятам преследовали его.
Потеряв Ригу, немецко-фашистские войска на довольно значительном расстоянии оказались отрезанными от Восточной Пруссии и прижаты к морю. Образовался так называемый «Курляндский котел», в котором оказалось свыше 33 дивизий вермахта. Сражения по ликвидации «котла» были ожесточенными и завершились капитуляцией гитлеровцев 9 мая 1945 года.
В многочисленных публикациях, посвященных освобождению Риги от немецко-фашистских захватчиков, авторы сходятся на том, что Ригу удалось спасти от массовых разрушений благодаря стремительному наступлению войск 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов. При этом не всегда подчеркивается, что высокий темп наступления советских войск на завершающем этапе Рижской наступательной операции стал возможным благодаря действиям войск 1-го Прибалтийского фронта под командованием генерала армии И.X. Баграмяна. Они успешно осуществили Мемельскую операцию, в результате которой «группа армий «Север» была окончательно и навсегда отсечена от Восточной Пруссии, а враг был вынужден в «пожарном» порядке эвакуировать свои войска из Риги и всего прилегающего к столице Латвии района…» [Баграмян И.X. Так шли мы к победе. М., 1977, с. 433, 434].
Отводя из района Риги войска, гитлеровское командование вовсе не собиралось сдавать Ригу без боя. Враг стремился как можно дольше задержать здесь советские войска, прикрывая отход основной группировки своих армий на Тукумский оборонительный рубеж.
Однако высадка 374-й и 376-й стрелковых дивизий на амфибиях в районе Межапарка 12 октября «значительно облегчила захват правобережной части Риги» [Еременко А.И. Годы возмездия 1943–1945, с. 475]. И не случайно в приказе Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина, посвященном освобождению латвийской столицы, первой названа фамилия командующего 67-й армии генерал-лейтенанта В.3. Романовского.
В некоторых книгах, журнальных и газетных статьях утверждается, что предотвращению акта вандализма [Так ряд авторов называют намерения гитлеровцев разрушить взрывами мин Ригу. (Прим. авт.)] способствовал захват советскими воинами, форсировавшими Кишэзерс, немецкого плана минирования Риги. Это якобы помогло быстрому обезвреживанию мин, фугасов и горючих материалов, заложенных врагом в 3500 зданиях города. Называются фамилии «спасителей» латвийской столицы от разрушения – капитана Тоткайло и сержанта Печенкина из Родниковского района Ивановской области.
Архивными документами «захват плана минирования» не подтверждается. Установлено, что батальон капитана И.А. Тоткайло участия в форсировании Кишэзерса не принимал. Сержант В.И. Печенкин пропал без вести еще в октябре 1941 года, о чем сообщил автору очерка военком Родниковского района Ивановской области. Это подтвердили в своем письме и родственники В.И. Печенкина.
Несостоятельность версии о «спасителях Риги» убедительно доказал доктор исторических наук В.И. Савченко [Савченко В.И. К истории одной легенды. – Коммунист Советской Латвии, 1980, № 11, с. 99–101; Историческая наука Советской Латвии на современном этапе: Сб. статей. – Р.: Зинатне, 1983, с. 146–148]. Можно было бы об этом больше не писать, если бы не продолжались публикации этой ошибочной версии в нашей периодической печати.
Автор данного очерка запросил у военкома Чемеровецкого района Хмельницкой области выписку из личного дела И.А. Тоткайло о его участии в спасении Риги. Военком таких сведений в личном деле Тоткайло не обнаружил.
В Центральном архиве Министерства обороны СССР в Подольске хранится «Краткая сводка обобщенного опыта войны». В ней говорится: «Проведена большая работа по обследованию на минирование Риги; в первую очередь были проверены все правительственные здания и учреждения, промышленные предприятия. Всего обследовано 1500 объектов и 40 километров железной дороги. Обнаруженные заряды в зданиях (случаев таких выявлено немного) были подготовлены к взрыву не полностью: отсутствовали зажигательные трубки…» [ЦАМО, ф. 411, оп. 10189, д. 1191, л. 119. 93] Это еще одно свидетельство того, что никакого «плана минирования» Риги не было захвачено.
Вскоре после освобождения Риги начали вступать в строй водопровод, хлебопекарни, электростанции…
На Яунциемской бумажной фабрике первым вступил в строй лесопильный цех. Деревянные балки и брусья из цеха были направлены на строительство деревянного моста через Даугаву. Мост был построен в рекордно короткий: срок – к 15 марта 1945 года.
В Яунциемсе, в доме, где 12 октября 1944 года находился НП командира 374-й стрелковой дивизии, по-прежнему живет Анна Лидаце.
Не суждено было полковнику Б.А. Городецкому приехать после войны в Яунциемс – в феврале 1945 года был смертельно ранен в бою под Тукумсом. Прах Бориса Алексеевича захоронен в Риге на кладбище имени Райниса. Двум полкам 374-й стрелковой дивизии – 1244-му стрелковому и 942-му артиллерийскому – присвоено наименование «Рижские».
Нет в живых и командира 376-й стрелковой дивизии. Генерал-майор Николай Антонович Поляков после увольнения в отставку жил в г. Куйбышеве. Умер в 1981 году.
21 октября 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 376-я стрелковая дивизия, отличившаяся при освобождении города Риги, была награждена орденом Красного Знамени. Дивизия стала называться «376-я Кузбасско-Псковская Краснознаменная стрелковая дивизия».
Командир 245-й стрелковой дивизии генерал-майор Владимир Аркадьевич Родионов за удержание плацдарма на реке Одер в 1945 году был удостоен звания Героя Советского Союза.
В 1955 году по болезни он был уволен из Вооруженных Сил в запас. Умер в 1968 году.
770-му артиллерийскому полку 245-й стрелковой дивизии, отличившемуся в боях при освобождении Риги, присвоено наименование «Рижский».
На Псковском шоссе, перед въездом в Ригу, на правой стороне дороги, установлен обелиск, на котором высечены слова:
«С этого места 245-я стрелковая дивизия в ночь на 13 октября 1944 года начала решающий бой за освобождение Риги. Вечная слава павшим героям!»
|
|
Командир 1244-го стрелкового полка 374-й стрелковой Любанской дивизии подполковник Федор Иванович Царев (во многих публикациях инициалы его указаны «И.М.») в январе 1945 года был тяжело ранен в бою под Тукумсом. После увольнения из рядов Вооруженных Сил в 1946 году жил в Костроме, работал директором завода. Умер в 1964 году.
Командир 1250-го стрелкового полка 376-й Кузбасско-Псковской Краснознаменной стрелковой дивизии Андрей Игнатьевич Глушков – почетный гражданин города Пскова. В 1946 году в звании полковника ушел в запас. Живет в городе Россошь Воронежской области. В августе 1984 года отметил свое 80-летие. Активно участвует в военно-патриотической работе, приезжает на встречи с однополчанами на места былых боев.
Командир 285-го отдельного моторизованного батальона особого назначения (батальона амфибий) подполковник Яков Васильевич Киселев (во многих публикациях его инициалы ошибочно указаны «П.И.») после окончания войны проходил службу в Ленинградском военном округе. В звании полковника был уволен в 1953 году в запас. Жил в Ленинграде. Умер в 1963 году. Батальону амфибий, отличившемуся при освобождении города Риги, было присвоено наименование «Рижский».
Начальник артиллерии 1244-го Рижского стрелкового полка Георгий Михайлович Пономарев в 1959 году был уволен в запас в звании майора. Живет в Челябинске, работает в одном из научно-исследовательских институтов. Принимает активное участие в общественно-политической жизни коллектива. Приезжает на встречи с однополчанами в места былых боев со своей боевой подругой и женой – бывшим младшим врачом полка, капитаном медицинской службы в отставке Клавдией Семеновной Булгаковой. Она работает врачом-ординатором.
Парторг 1250-го стрелкового полка Ефим Маркович Шафировский продолжал военную службу до 1957 года. Уволился в запас в звании подполковника. Теперь живет в городе Саранске, работает в парткоме завода «Резинотехника». Активно участвует в обществено-политической жизни завода. Не порывает связей с однополчанами, приезжает на встречи с ними в другие города.
Командир артдивизиона 942-го артполка 374-й стрелковой дивизии Василий Иванович Баклаков закончил военную службу в звании полковника. Живет в Москве.
Командир взвода управления 942-го артполка Василий Федорович Киенко продолжал службу в армии и после войны. После увольнения в запас живет и работает в городе Харькове. Активно участвует в военно-патриотической работе. Много сделал для установления связей с однополчанами и сбора материалов о боевом пути своей дивизии.
Старший инструктор политотдела 374-й стрелковой дивизии Георгий Иванович Немков после увольнения в запас живет в Москве, занимается научной деятельностью. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации, заведует кафедрой в одном из московских вузов.
Командир 1-го батальона 1250-го стрелкового полка Петр Павлович Токарев продолжает «службу в рядах Советской Армии. Имеет воинское звание полковника. Живет в Москве.
Комсорг батальона 1250-го стрелкового полка Исай Васильевич Попов уволился в запас в звании капитана. Был на партийной работе, работал журналистом в газете. В настоящее время на пенсии, живет в Якутской АССР. Много сил я энергии отдает военно-патриотической работе. Рассказывает молодежи и пишет о подвигах воинов разных национальностей на латвийской земле в годы Великой Отечественной войны.
Водитель машины-амфибии № 1 Зорислав Николаевич Поляков после окончания войны был уволен в запас. Окончил институт, защитил кандидатскую диссертацию. Многие годы работал на разных должностях в химической промышленности. В настоящее время – заместитель министра химической промышленности СССР.
Помощник начальника оперативного отделения 376-й стрелковой дивизии Иван Егорович Солодун прослужил в Вооруженных Силах 30 лет. Уволился в запас в звании полковника. В настоящее время живет в Ростове-на-Дону,, работает на строительстве и ведет большую военно-патриотическую работу среди молодежи и населения.
Вскоре после освобождения Риги – в ноябре 1944 года – 374-я, 376-я и 245-я стрелковые дивизии были доукомплектованы личным составом, и все их стрелковые полки стали вновь боеспособными, участвовали в боях с врагом в «Курляндском котле». Бывшие командир 1242-го стрелкового полка 374-й стрелковой дивизии полковник Сулейманов Усейн Сулейманович и командир 1248-го стрелкового полка 376-й стрелковой дивизии полковник Ишмаков Хаким Исламович после выхода в отставку проживают в Риге. Оба принимают активное участие в военно-патриотической работе, приходят на встречи с боевыми друзьями.
|
|
На встречи с однополчанами приезжают и женщины – бывшие воины частей, освобождавших Латвию. Приезжают и те, кого ошибочно считали погибшими. Так, в 1978 году впервые после войны на латвийской земле произошла радостная встреча боевых друзей с бывшим военфельдшером 1244-го стрелкового полка Большаковой Ниной Прокофьевной.
Лейтенант медицинской службы Н.П. Большакова прибыла в полк из морской пехоты в 1942 году. В первых же боях проявила себя смелой и решительной. Была избрана членом партбюро полка. В тяжелом бою за станцию Анна в стрелковом батальоне из строя вышли все офицеры. Тогда Нина, которую за стрижку волос «под мальчишку» называли «Мишка», встала во весь рост и с возгласом: «За Родину! За Сталина!» – повела бойцов в атаку. Вражеская пуля сразила отважную девушку. 34 года друзья считали ее погибшей, а она, получив тяжелое ранение, выжила. После госпиталя была направлена в другую воинскую часть.
Нина Прокофьевна живет в Ленинграде, она на пенсии, но принимает активное участие в общественно-политической жизни.
|
|
В Москве живет бывшая связистка 1244-го стрелкового полка, комсорг взвода связи, Евсеева Наталья Дмитриевна, награжденная медалью «За отвагу». Не раз под огнем противника она восстанавливала проводную связь. Между боями проводила политбеседы с бойцами, знакомила их со сводками Совинформбюро. Будучи на пенсии, Наталья Дмитриевна продолжает работать, активно участвует в военно-патриотическом воспитании молодежи. Она член президиума совета ветеранов 2-й ударной армии.
Линда Петровна Матринская – также связистка 1244-го стрелкового полка. Живет в Севастополе. О ней, как о лучшей телефонистке части и отважном воине, писала многотиражка «В атаку» 374-й стрелковой дивизии. «Линда Матринская, – писала газета 8 марта 1945 года, – за доблесть и мужество награждена медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».
Анна Егоровна Тимофеева – радистка 942-го артполка 374-й стрелковой дивизии. Не раз с артиллерийскими разведчиками попадала под яростный огонь врага. Всегда обеспечивала бесперебойную связь с командованием. Имеет награды. В настоящее время на пенсии, живет в Ленинграде.
А Мария Доронько, тоже радистка 942-го артполка, погибла 25 марта 1945 года в бою под Тукумсом. Имя отважной комсомолки носит отряд пионеров средней школы Краматорска, где училась до войны Доронько.
Автору этого очерка удалось установить, что погибшие в боях 10–12 октября 1944 года на берегах Гауи захоронены на территории сельсоветов Адажи и Царникава. Среди них воины 1250-го стрелкового полка: рядовые Г.И. Борисов, Д.Е. Виноградов, И.М. Воробьев и А.И. Белов. Там же покоится прах воинов 1244-го стрелкового полка: старшины Ф.Ф. Букина, рядовых К.Я. Березкина, Н.С. Балабона и других.
12 октября 1984 года – в день 40-летия освобождения Адажи от немецко-фашистских захватчиков – встретились ветераны – воины 1250-го и 1244-го стрелковых полков.
«Мы будем вечно помнить, дорогие ветераны войны, – говорил в своем выступлении на митинге председатель колхоза «Адажи» А.Э. Каулс, – о вашем ратном подвиге на берегах Гауи, вдохновляющем многотысячный коллектив колхоза на новые трудовые свершения».
В ответном слове бывший командир 1250-го стрелкового полка А.И. Глушков сказал: «Сегодня участники боев ознакомились с достижениями колхоза «Адажи». Мы выражаем свою радость и восхищение плодами вашего труда. Особенно впечатляют комплексы по производству молока «Брильянты» и птицы – «Перле». Прекрасны детский сад, больничный комплекс, дома колхозников. Приятно сознавать, что земля, обильно политая кровью советских воинов, дала такие благодатные всходы».
И как тут не вспомнить народного писателя Латвии Вилиса Лациса, который после освобождения Риги сказал:
«Развеется пепел пожарищ, трудолюбивые руки советских людей уберут развалины и построят новые, красивые здания. Но латышский народ вечно из поколения в поколение будет рассказывать о великой битве с фашистскими захватчиками на берегах Даугавы» [Советская Латвия, 1981, 13 окт.].