Особенности производства и военной приемки 3-линейной винтовки Мосина образца 1891 г. на французском заводе Шательро в 1894–1895 гг.

Сергиевский Илья Александрович

старший научный сотрудник НИИ, кандидат исторических наук

В статье на основе архивных источников рассматриваются ключевые особенности производства и военной приемки первых серийных образцов 3-линейной винтовки Мосина обр. 1891 г., изготовленных на французском заводе Шательро в 1894–1895 гг.

Данная статья посвящена проверенному временем отечественному образцу стрелкового оружия — 3-линейной винтовке образца 1891 г., знаменитой «мосинке». До сих пор данная винтовка и ее модификации состоят на вооружении вневедомственной охраны МВД России, военизированных формирований стран Азии и Африки. Винтовка Мосина была принята на вооружение русской армией в 1891 г. В упорной конкурентной борьбе между винтовками Л. Нагана и С.И. Мосина выиграл образец отечественного конструктора. По мнению приемной комиссии, главным аргументом в пользу русской 3-линейной винтовки стала простота в изготовлении и, как следствие, дешевизна в производстве [1]. Предполагалось, что отечественная военная промышленность самостоятельно сможет перевооружить русскую армию, но в ходе совещания под руководством военного министра П.С. Ванновского было решено, что для скорейшего перевооружения армии следует разместить заказ на изготовления 3-линейных винтовок на заводе Шательро (Франция) в количестве 503 тыс. единиц [2]. Никто не сомневался, что основное бремя по переоснащению войск должно лечь на плечи отечественных заводов, но в рамках освоения нового производства изготовление винтовок на иностранном предприятии представляло большой промышленный интерес. У данного решения имелась и политическая подоплека, так как в 1891 г. был заключен франко-русский военный союз, и заказ Франции на производство новейшей русской винтовки стал зримым его воплощением. Французский государственный арсенал в городе Шательро (фр. Manufacture d’armes de Châtellerault) был выбран неслучайно. Он был основан в 1819 г. как предприятие для производства холодного оружия, позднее перепрофилирован на выпуск ручного огнестрельного оружия и артиллерии. В Шательро была разработана и производилась знаменитая французская винтовка Лебеля образца 1886 г. Таким образом, в конце XIX в. завод Шательро являлся одним из ведущих производителей стрелкового оружия во Франции. Для осуществления приемки винтовок Мосина на французском предприятии. Военным министерством России была создана приемная комиссия в следующем составе: полковник Н.А. Сокерин (председатель), капитан И.А. Савостьянов, штабс-капитан князь А.Г. Гагарин, штабс-капитан В.И. Гибер фон Грейфендельс, штаб-капитан А.И. Холодовский (рис. 1, 2). Все они являлись известными специалистами отечественного оружейного дела. Так, полковник Н.А. Сокерин ранее был председателем комиссии по уточнению окончательного варианта чертежей на 3-линейную винтовку в 1891 г. [3]. Капитан И.А. Савостьянов был одним из разработчиков 7,62-мм патрона под винтовку Мосина. Авторитетным научным специалистом считался и князь А.Г. Гагарин, к тому времени он уже был знаменит рядом изобретений в артиллерийской и инженерной областях. А.И. Холодовский, производивший расчет баллистики 3-линейной винтовки в 1891 г. [4], и В.И. Гибер фон Грейфендельс являлись опытными специалистами-приемщиками Главного артиллерийского управления (далее — ГАУ), в последующем оба заняли руководящие должности в отечественной оборонной промышленности. Непосредственную помощь в работе отечественным приемщикам оказывал русский военный агент во Франции барон Л.А. Фредерикс.

Рис. 1. Представление членов русской приемной комиссии руководству французского завода Шательро (1894 г.)

Рис. 2. Члены русской приемной комиссии (справа налево: полковник Н.А. Сокерин, штабс-капитан князь А.Г. Гагарин, штаб-капитан А.И. Холодовский и барон Л.А. Фредерикс)

Приемная комиссия функционировала в течении 1894–1895 гг. Она осуществляла как приемку винтовок и патронов, так и ящиков для их укупорки. Производимое оружие было разбито на партии по 800–900 единиц. Приемка одной партии осуществлялась в несколько дней, при этом в один и тот же день, как правило, одновременно принималось огнестрельное оружие из нескольких партий. Общий объем винтовок, принятых за день, составлял от 500 до 1500 единиц. В процессе работы русской комиссией был выявлен целый ряд особенностей, свойственных начальному этапу освоения производства новой продукции. Рассмотрим наиболее характерные из них. На начальном этапе изготовления винтовок Мосина в Шательро на одну партию (около 900 ружей) количество забракованных единиц стрелкового оружия было порядка 9–36 ружей, что составляло около 1–4% от всей партии. Процент брака вполне укладывался в норму, которая, согласно временной инструкции по приему, должна была составлять не более 6% [5].

Рис. 3. Русская винтовка обр. 1891 г., изготовленная на французском заводе Шательро в 1893 г. (фото Сергея Еремеева)

Одним из главных показателей качества стрелкового оружия является кучность и стабильность средней точки попадания [7]. Данный параметр очень тщательно проверялся при приемке винтовок Мосина в Шательро: «Стрельба первой сотни ружей, в партии № 437, дала 8 ружей неудовлетворительного боя; причем все 8 ружей имели бой вправо; ружей неудовлетворяющей кучности боя, как и раньше, вовсе не встречалось. Средняя точка рассеивания всех 100 ружей находилась на 5–6 см вправо. Стрельба второй сотни ружей той же партии, произведенной частью с другого станка, а частью с плеча дала такое же общее уклонение боя всех ружей вправо». Таким образом, оружие данной партии отличалось приемлемой кучностью, но неудовлетворительной точностью. Комиссия констатировала, что «произведенная поверка приборов, на которых проверяется правильность прицельной линии, обнаружила однообразное расстройство названных приборов, влекущее за собой неправильную установку мушек излишне влево. Для устранения, сказанного расстройства приборов заводской администрацией приняты меры, но исправление приборов требует некоторого времени, поэтому известная часть ружей будет подаваться по-прежнему с мушками, установленными несколько более, чем следует влево» [5]. Данный недостаток не являлся критичным и легко мог быть устранен путем калибровки прицельного механизма. К середине 1894 г., после полугодовой приемки винтовок, количество бракованных стволов значительно уменьшилось и составляло до 1% в партии. В отдельных партиях забракованной продукции не наблюдалось в принципе [5]. Разумеется, завод-изготовитель Шательро был заинтересован в улучшении качества собственного изготовления, так как Россия не вносила оплаты за бракованные образцы. Изготовление стрелкового оружия представляет собой технологически сложный процесс. Важным параметром в производстве является соблюдение точности выполнения норм допусков и посадок на детали изделий. К примеру, видный деятель артиллерийского производства генерал Е.З. Барсуков указывал, что в выдаче контрактов на изготовление вооружения предпочтение стоит отдавать военной промышленности, но никак не гражданской промышленности, так как та «не представляет себе необходимость считаться с какой-то «тысячной дюйма», а тем более с ее долями» [8]. Так, приемная комиссия при заводе Шательро в сентябре 1894 г. констатировала, что отклонение в диаметре ствола для 27 винтовок из последней партии, изготовленных французами, составило 0,160 дюйма (0,4064 мм), хотя предельный допуск для калибра ствола был не более 0,158 дюйма (0,40132 мм). Согласно временной инструкции по приему, качество изготовляемого ствола было наиболее важно для оружия в целом [6]. В ходе опытных испытаний было выявлено, что данный недостаток является допустимым, и винтовки могут быть допущены к отправке в Россию [5]. Вопрос взаимозаменяемости частей и механизмов стрелкового оружия имеет важное значение. Достижение взаимозаменяемости необходимо для обеспечения собираемости изделия при его массовом изготовлении, а также ремонтопригодности [9]. Этому принципу уделял большое внимание С.И. Мосин при создании своей винтовки [3]. Соответствующие требования по взаимозаменяемости предъявлялись и при приеме изделия [6]. Завод Шательро старался производить клеймение большинства деталей изготавливаемой 3-линейки для облегчения дальнейшей сборки (рис. 3). Но в начальный период приемки французский арсенал не поставил клейма на курки в русской винтовке. Позднее оружейники Шательро просили приемную комиссию изменить место клейма на рычаге подавателя, так как при его постановке на прежнее место «образуются заусенцы, которые приходится счищать пилой от руки». Важно отметить, что французский завод «в принципе избегает всяких ручных работ, ввиду значительной дороговизны ручного труда в сравнении с механическим» [5]. Главным материалом для изготовления стрелкового оружия является оружейная сталь, особая разновидность легированной стали с повышенным пределом упругости. Технология ее производства более трудоемка и специфична по сравнению с изготовлением обычной стали. В августе 1894 г. директор завода Шательро просил русскую комиссии допустить к приемке боевые пружины, выполненные из несогласованной марки стали. Однако комиссия указывала на то, что при применении данной марки металла ружейный брак увеличивается с допустимых 6% до 8% в партии. В ходе спора между заводским руководством и русскими приемщиками было принято решение, что «готовые пружины будут подвергнуты отдельным испытаниям, а худые отбракованы» [5]. Сложности возникали не только при изготовлении пружин. Так, в том же августе 1894 г. приемная комиссия забраковала 28 из 100 затылков приклада очередной партии. После настоятельных обращений руководства завода, «рассмотрев представленные директором завода 28 затылков, которые послужили к забракованию партии стали, комиссия нашла, что действительно недостатки металла в этих затылках в виде плен и жил настолько поверхностны, что при полировании они почти совершенно исчезают, не выводя при этом затылка из допусков, данных лекалами» [5]. Причиной указанных недостатков явились различия в изготовлении винтовок Лебеля и Мосина. Винтовка Лебеля производилась из менее качественной стали и ее ресурс был несколько меньше, чем у русской 3-линейки [10]. Поэтому освоение производства винтовки Мосина стало для французской фабрики технологической новинкой. В результате нашего исследования было выявлено, что доработка конструкции русской винтовки производилась и после «высочайшего утверждения» образца в 1891 г., а именно в ходе приемочных работ на заводе Шательро в 1894–1895 гг. Так, например, «в течении некоторого времени отсечки-отражатели, подаваемые заводом Шательро, в значительном числе ломались или садились в ружьях, уже собранных и принятых комиссией». Для устранения данного недостатка в сентябре 1894 г. вольнонаемным мастером приемной комиссии Игнатовичем была предложена новая конструкция отсечки-отражателя, где при максимальной нагрузке происходил излом пружины, а не самой детали. Также мастер усовершенствовал конструкцию шептала, так как данный механизм, производимый в Шательро, периодически ломался, а спуск ружья был либо слишком тугим, либо слишком слабым, и не обеспечивал должной плавности. У шептала, созданного Игнатовичем, данные недостатки отсутствовали. Представители французского завода констатировали, что изготовление усовершенствованных деталей «оказалось более легким, чем фабрикация существующего шептала и отсечки-отражателя» [5]. Уточним, что данный мастер ранее участвовал в конкурсе на создание магазинной винтовки, который в итоге выиграла «мосинка» [11]. Русская военная комиссия занималась не только приемкой непосредственно винтовок, но и ящиков для укупорки, патронов и штыков. Поставлялись патроны как отечественного, так и французского производства фирмы Жевело (фр. Gevelot). Данная компания являлась первопроходцем по создания капсюля-воспламенителя. Созданный и названный ею элемент патрона не претерпел изменений до настоящего времени. Следует отметить, что русская комиссия отдавала предпочтение отечественным боеприпасам. Однако эффективность стрельбы российскими патронами была несколько ниже, чем европейскими, это было налицо при испытании 3-линейных винтовок: «при стрельбе русскими патронами средняя точка рассеивания уклонилась на обоих станках вправо на 6 см, чего не было при стрельбе французскими патронами» [12]. Также в январе 1895 г. при испытании очередной партии винтовок Мосина стрельбой французскими патронами выяснилось, что происходит разрыв мельхиоровых оболочек пуль. На 500 отстрелянных пуль произошло 37 разрывов. По данному факту приемная комиссия обратилась с запросом к изготовителю патронов — заводу Жевело. У патронов российского производства подобного недостатка не наблюдалось, так как они обладали более низкой начальной скоростью [12]. В фев-рале того же года из 10 тыс. партии французских патронов у 8% обнаружилась «слабосидящая пуля в гильзе», хотя это не повлияло на качество стрельбы. Французский офицер, ответственный за практические испытания русских винтовок, докладывал, что стрельба патронами производства Франции, несмотря на их недостатки, более предпочтительна, так как их начальная скорость существенно выше, чем у российских боеприпасов. Спустя месяц завод Жевело так и не смог устранить причины продольного разрыва гильз. По распоряжению генерал-фельдцейхмейстера русской приемной комиссии было предложено приобрети 50 тыс. патрон у другого производителя – Французского общества заготовления боевых припасов [12]. Приемка штыков для винтовок происходила следующим образом: на забракованный ствол устанавливали штык и кидали образец вниз с высоты 60 см [6]. Нужно отметить, что к середине 1894 г. комиссия была недовольна качеством данной продукции, обсуждался вопрос о том, что «завод не принимает никаких мер к замене штыковой стали и не принимает также мер к уничтожению появления трещин в штыках подаваемых в приемную комиссию, а равно могущих появиться и в России» [12]. В последствии данный недостаток был устранен путем улучшения качества стали для штыков. Немаловажным являлась приемка ящиков для укупорки винтовок. К ним комиссия предъявляла довольно высокие требования. Это было обусловлено необходимостью обеспечения сохранности оружия при его транспортировке в Россию. Такие же серьезные требования предъявлялись к ящикам для укупорки патронов. Русская комиссия не была удовлетворена качеством ящиков для боеприпасов, поставляемых фирмой Жевело, и разработала собственный вид ящиков, представленный иностранной компании для изготовления [12]. Работа русских приемщиков не обходилась без эксцессов. Так, в июне 1894 г. при транспортировке винтовок в Россию произошло крушение корабля, и 29 ящиков с оружием оказались под водой. Винтовки были признаны пригодными к ремонту, но «осмотрев ящики, комиссия нашла, что все стенки ящиков оказались настолько сильно пропитанными горько-соленой водой, что признано невозможными к допуску их для вторичного употребления для укупорки ружей, которые могу в них поржаветь. Комиссия постановила заказать вместо них новые ящики, а подмокшие ящики продать с аукционного торга, предварительно поставив на них браковочное клеймо, так чтобы предупредить возможность употребления дерева этих ящиков для приготовления новых для укупорки ружей» [5]. Главным элементов приемки стрелкового оружия является практическое испытание стрельбой. Во время стрельб, производимых в Шательро, возникало множество вопросов организационного плана. Например, в январе 1895 г. представители ГАУ при французском арсенале сошлись во мнении, что «ни контракт, ни временная инструкция для приема 3-линейных винтовок не дает указаний относительно того, каким способом следует производить пристрелку ружей: с плеча или со станка». Согласно правилам французских оружейных заводов, пристрелку было необходимо производить со станка для устранения индивидуальных погрешностей человека-стрелка. Русская приемная комиссия признала тип станков, имеющихся на заводе, неудовлетворительным для пристрелки винтовок Мосина. В результате Шательро разработал два абсолютно новых вида пристрелочных станков, которые стали использоваться для практических испытаний русских винтовок [12]. В самом начале 1894 г. приемная комиссия подняла вопрос перед начальством о сбыте укупорки из-под стрелянных патронов, предварительно «смяв их настолько, чтобы не было возможности восстановить их прежнюю форму» [5]. К середине этого же года при заводе накопилась масса имущества, а именно: деревянные ящики для патронов, гильзы отечественного и французского производства, цинковые коробки и прочее. Получив разрешение от ГАУ, комиссия обеспечила сбыт данного выходного материала на французских торговых площадках [5]. В целом по итогам 1894–1895 гг. завод Шательро успешно справился с выполнением заказа на изготовление русских винтовок. Всего было произведено 503539 единиц стрелкового оружия. Следует отметить, что европейский арсенал взялся за работу над русскими заказом в условиях безработицы, так как перевооружение собственной армии винтовками Лебеля было завершено, а новых заказов от французских властей не намечалось. Согласно французским исследованиям, для производства винтовок Мосина дирекция французского арсенала даже увеличила количество работающего персонала с 2 до 6 тыс. человек [13]. В начале 1895 г. президент Третьей республики Ж. Казимир-Перье обратился к российскому военному министру «с вопросом довольно ли ваше Военное министерство заказанными в Шательро и частью уже доставленных оттуда ружьями и намерено ли оно продолжить делать заказы во Франции, или же располагает теперь всеми нужными средствами для производства необходимого количества ружей нового образца в России?». Глава Франции хотел бы знать об этом ввиду «значительного числа рабочих, которые заняты изготовлением ваших ружей и могли бы остаться без работы со дня на день». На это генерал от инфантерии П.С. Ванновский сообщал, что дальнейшее производство винтовок планируется на отечественных заводах [14]. В середине 1895 г. стало понятно, что российские власти окончательно решили продолжить изготовление винтовок у себя в стране. До своего убытия в Россию, русская приемная комиссия позаботилась об уничтожении лекал и инструментов, чертежей и калек, а также бракованной продукции [13]. Военное министерство России понимало необходимость держать секрет производства 3-линейной винтовки в тайне. На этом сотрудничество России и Франции в оружейной сфере не прекратились. Как указывает военный историк Ю.Н. Лещенко, налаживание производства винтовок Мосина на ведущих отечественных оборонных предприятиях, в том числе и на Тульском оружейном заводе, происходили под непосредственным руководством французских специалистов с арсенала Шательро [15]. К 1903 г. перевооружение русской армии винтовками системы Мосина была завершено. К этому времени на Тульском оружейном заводе было изготовлено 1777805 боевых и 28875 учебных винтовок, на Сестрорецком — 428327 боевых и 5649 учебных и на Ижевском заводе — 1142969 боевых и 17419 учебных винтовок Мосина [16]. В результате отечественная промышленность за 10 лет дала 3 401 044 винтовок и завод Шательро — 503 589 боевых винтовок, что составило в сумме 3 904 633. Таким образом, французский арсенал выполнил 13% от общего числа винтовок Мосина, что явилось весомым вкладом в вопрос перевооружения русской армии. В знак благодарности и признания заслуг французского завода, Николай II в ходе своего визита во Францию в 1896 г. принял решение о даровании городу Шательро колокола, изго-товленного в России. Колокол был доставлен в Шательро в 1897 году, 15 мая того же года был торжественно освящен и получил имя Alexandre Nikolas, хотя чаще всего французы называют его «русский колокол» — «cloches russes» (рис. 4). «Клошь русс» был изготовлен в Санкт-Петербур-ге на знаменитом в то время колокольном заводе купца В.М. Орлова. С тех пор удары «клошь русс» отмечали важные события в истории Шательро.

Рис. 4. Торжественное вручение российского колокола городу Шательро (1897 г.)

Так, 5 октября 1919 г. он победно звонил в честь вернувшихся с фронта Великой войны солдат 32-го пехотного полка французской армии, сформированного из местных уроженцев, а в 1944 г. — приветствовал французских и английских солдат, освободивших город от немецкой оккупации [17]. Звонит он и сейчас — и в торжественные дни, и во время обычной службы. Таким образом, в результате изучения особенностей изготовления и военной приемки 3-линейных винтовок Мосина на французском заводе Шательро в 1894–1895 гг. можно сделать следующие выводы: 1. Состояние отечественной военной промышленности не позволяло обеспечить перевооружение русской армии в кратчайшие сроки. Это обусловило размещение первичного заказа винтовок на ведущем европейском предприятии по производству стрелкового оружия — заводе Шательро. 2. Технология изготовления русской винтовки явилась новинкой для французских промышленников. Исполнение русского заказа встретило ряд затруднений производственного плана, тем не менее заказ был успешно выполнен, принят и доставлен в Россию. 3. Русские военные специалисты в составе приемной комиссии выполнили поставленные перед ними задачи. Они не только осуществили приемку продукции, но и внесли значительный вклад в доработку конструкции винтовки Мосина, выявили особенности в ее освоении и постановки на серийное производство. 4. Военный заказ на 3-линейные винтовки явился значительным событием для французской военной индустрии. Благодаря ему завод Шательро получил новое дыхание и, как следствие, рабочие места. Труд французских оружейников был по достоинству оценен русскими властями, о чем свидетельствует дарственный колокол, находящийся в Шательро по сей день.

Литература

  1. Фёдоров В.Г. Эволюция стрелкового оружия. Ч. I. Развитие ручного огнестрельного оружия от заряжения с дула и кремневого замка до магазинных винтовок. — М.: Воениздат, 1938. 199 с.
  2. Мавродин В.В., Мавродин Вал.В. Из истории отечественного оружия. Русская винтовка. — Л.: Издательство Ленинградского университета. 1984. 169 с.
  3. Ашурков В.Н. С.И. Мосин — создатель русской винтовки (1849–1902). — М.: Воениздат, 1951. 79 с.
  4. Челноков C. Мосин vs Nagant часть III // Мастер ружья. № 125. 2007 г
  5. Российский государственный военной исторический архив (далее — РГВИА), Ф. 510, Оп. 1, Д. 1.
  6. Временная инструкция для приема 3-линейных пехотных, драгунских и казачьих винтовок образца 1891 г. — СПб.: Военная типография. 1894. 40 с.
  7. Эффективность и надежность стрелково-пушечного вооружения: Учеб. пособие / А.Г. Шипунов, В.П. Грязев, С.М. Березин, А.И. Емец, А.В. Игнатов, В.Ф. Матасов. — Тула: Тул. гос. ун-т. 2002. 124 с.
  8. Барсуков Е.З. Артиллерия русской армии (1900–1917 гг.) в 4 т. Том II. — М.: Воениздат МВС СССР. 1949. 344 с
  9. Кириллов В.M. Основания устройства и проектирования стрелкового оружия. — Пенза: Издательство ПВАИУ. 1963. 340 с.
  10. Челноков C. Мосин vs Nagant часть I // Мастер ружья. № 123. 2007 г
  11. Клишин А., Яровенко Ю. Стремление к скорострельности // Мир увлечений. Охота & Оружие. № 5 (37). 2009 г.
  12. РГВИА, Ф. 510, Оп. 1, Д. 2.
  13.  Lombard C. La manufacture nationale d’armes de Chatellerault (1819–1968). Poitiers: Brissaud. 1987. 398 p.
  14. РГВИА, Ф. 504, Оп. 7, Д. 281.
  15. Лещенко Ю.Н. Организация вооружения русской армии стрелковым оружием (конец XIX — начало XX вв.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Москва. ИВИ МО РФ. 2009. 279 л.
  16. РГВИА, Ф. 504, Оп. 7, Д. 1224.
  17. Чекалин А. «Царь-колокол» для Франции// Великая война. 1914–1918 гг. // Столетие. 06.10.2014 г. Режим доступа: http://www.stoletie. ru/voyna_1914/car-kolokol_dla_francii_383.htm (дата обращения 28.04.2016 г.)

Галлерея клейм завода Шательро на трехлинейной винтовке 1893 г.

(фото Сергея Еремеева)

Финская маркировка SA и немецкая ПМВ DEUTSCH REICH
Заглушка для смазки резьбы. Делалось только на Шательро
Антабка для ремня на магазине
Заплатка от упора под пальцы, который ставили до 1892 г.

РУССКО-ФРАНЦУЗСКОЕ ВОЕННО-ТЕХНИЧЕСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА НА ПРИМЕРЕ АРСЕНАЛА ШАТЕЛЬРО

И. А. Сергиевский

Наиболее масштабное и плодотворное взаимодействие между Францией и Россией в указанной сфере проявилось во второй половине XIX в., особенно после заключения франко-русского союза в 1891 г., который являлся предшественником Антанты. В настоящей публикации рассмотрены ключевые моменты военно-технического сотрудничества двух стран во второй половине XIX в. на примере французского арсенала Шательро (Manufacture d’armes de Châtellerault). Статья подготовлена на основе ранее не опубликованных архивных данных из Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Государственного архива Тульской области (ГАТО), Центрального государственного архива Удмуртской Республики (ЦГА УР), Архива Златоустовского городского округа (Архив ЗГО), Архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Архив ВИМАИВиВС), а также других источников и литературы. Передовое французское вооружение с давних пор вызывало интерес у представителей русской военно-технической мысли, особенно постановка его производства на одном из ведущих французских военных предприятий — арсенале в Шательро. Город Шательро с XIV в. являлся одним из главных оружейных центров Франции. В 1819 г. королевским указом в нём был основан специальный государственный арсенал (т. е. оружейный завод). Его изначальная специализация заключалась в производстве холодного оружия, а ближе к середине XIX в. и стрелкового вооружения. Это было связано с переходом стран Западной Европы с ударно-кремнёвого замка стрелкового оружия на его капсюльный (ударный) аналог. В этой важной военно-технической области Российская империя являлась догоняющей стороной, что прежде всего было связано с дороговизной перестройки ее оружейной промышленности под новый тип замка. В 1845 г. на вооружение русской армии было принято новое капсюльное гладкоствольное пехотное ружье. Одновременно с этим началась переделка ранее изготовленных ударно-кремнёвых ружей в капсюльные. Данные события повлекли существенные изменения отечественного оружейного производства. В 1847 г. Тульский оружейный завод с инспекцией посетили командир 6-й артиллерийской дивизии генерал-лейтенант Н. О. Сухозанет (со стороны войск) и член Комитета об улучшении штуцеров и ружей полковник Б. Г. Глинка. В своем рапорте руководству Военного министерства они указывали на «весьма значительный брак в ущерб от часто неизбежных неважных отступлений оружейников при ручной отделке» и ходатайствовали «о необходимости введения механических приспособлений» для успешного изготовления новых ружей с капсюльным замком. Члены инспекции предлагали осуществить закупку станков, необходимых для отечественного оружейного производства, на французском арсенале Шательро. Также проверяющие сходились во мнении о необходимости организации стажировки офицеров артиллерийского ведомства заграницей «для приобретени сведений об усовершенствованиях там выделки оружия, весьма полезных и даже необходимых»[1] . В октябре 1847 г. инициатива Н. О. Сухозанета и Б. Г. Глинки получила продолжение, и на заседании Военного Совета Российской империи было принято решение «согласно мнению артиллерийского отделения Военно-учёного комитета, приобрести от французского фабриканта Мальбека, чрез посредство генерального консула в Париже, шесть искусственных точил, употребляющихся в Шательро, по 60 франков за каждый, и потом подвергнуть их испытанию на наших оружейных заводах»[2] . Реализация данного мероприятия была возложена на главу русской миссии в Париже Н. Д. Киселёва. В конце 1847 г. он докладывал в российскую столицу, что закупку указанного имущества придется отложить на более поздний срок, так как «одно из искусственных точил, употребляющихся в Шательро, лопнуло, о чем производится исследование и придумываются средства к отвращению подобного происшествия»[3] . Французская революция 1848 г. помешала России осуществить покупку точил с завода Шательро. Николай I негативно воспринял французские события «Весны народов», дипломатические отношения были нарушены: французский посол покинул Петербург, посол же России Н. Д. Киселёв остался в Париже как частное лицо. Военный совет принял решение об отмене заказа точил во Франции. Несмотря на явное охлаждение отношений между двумя странами в связи с приходом императора Наполеона III к власти во Франции, а также спором по «Восточному вопросу», вылившемуся в Крымскую войну (1853—1856), интерес к французскому вооружению со стороны России не спадал. Так, в самый разгар войны в июле 1855 г. под Севастополем русскими войсками был захвачен образец французской винтовки Тувенена, «коим были вооружены все унтер-офицеры в полках зуавов». Данный экземпляр был передан в образцовую мастерскую Тульского оружейного завода и подвергнут детальному изучению[4] . Сразу после окончания войны российские военные агенты прибыли во Францию с целью «изучения устройства оружейных фабрик, их производства, вооружения войск ручным огнестрельным оружием и обучения солдат стрельбе». Ими посещались заводы в Сент-Этьене, Мютцихе, Tюлле, Шательро, а также Венсенская стрелковая школа, где русские офицеры не только знакомились с производством, но и проходили двухмесячную стажировку[5] . Специалисты из России сходились во мнении, что именно французская модель организации артиллерийского и оружейного производства будет наиболее востребована при реформировании русской военной промышленности после неудачной Крымской войны[6] . Как показывают дальнейшие исследования, принципы организации производства и военной приёмки продукции на российских оборонных заводах в своей основе опирались на опыт французских предприятий и одновременно учитывали российскую специфику организации производства[7] . Изучалось не только огнестрельное, но и холодное оружие, производимое на предприятиях Франции. В конце 1857 г. в соответствии с распоряжением императора Александра II штаб генерал-фельдцейхмейстера закупил по два экземпляра «кирас, палашей, сабель кавалерийских и драгунских, тесаков и пик, выделанных из литой стали на французском оружейном заводе в Шательро, […] для сравнения оных с оружием, изготовляемым на наших заводах». Образцы французского холодного оружия были переданы Департаменту горных и соляных дел Министерства финансов, а он в свою очередь направил их на Златоустовскую оружейную фабрику, «дабы сделать сравнительное испытание опытом с оружием, изготовленным на фабрике из литой стали полковника Обухова»[8] . Лишь весной 1858 г. образцы французского холодного оружия, изготовленного на заводе Шательро, были доставлены в Златоуст. Такая задержка была вызвана ожиданием начала речной навигации, после чего оружие было доставлено на Урал «вместе с транспортом медикаментов». В мае 1858 г. оружейные мастера Златоуста приступили к сравнительным испытаниям продукций двух стран[9] . Опытные испытания включали в себя как установленную, так и усиленную пробы. К первой относились: стандартный прогиб, «удар с силой о бок деревянного конуса», «рубка сухого твёрдого дерева тремя ударами». Усиленная проба состояла из «прогиба на австрийском станке и рубки железной полосы толщиной в 2 линии» (0,5 см). Испытание же кирас заключалось в «выстрелах из солдатских ружей на расстоянии 20 сажен» (42 м). Вместе с тем решено было уменьшить расстояние до 10 саженей (21 м), так как кирасы отечественного производства легко выдерживали стандартную пробу, следовательно, преодолима она была и для французских образцов[10] По результатам испытаний было выявлено, что холодное оружие как Шательро, так и Златоуста выдерживает все установленные и усиленные пробы с незначительными отклонениями и по своим качествам не уступает друг другу. Во многом это было достигнуто за счет внедрения в отечественное производство нового способа выделки высококачественной литой стали, который был предложен известным металлургом и управляющим Златоустовской фабрикой П. М. Обуховым[11]. В свою очередь и Франция проявляла интерес к военно-техническому сотрудничеству с Россией и рассматривала её в качестве потенциального рынка сбыта своей военной продукции. Так, в 1859 г. фабрика Шательро в лице своего представителя Ентховена предлагала свои услуги русскому правительству в качестве «поставщика пистолетов для офицеров 1-й Армии». Стоит отметить, что данное предложение серьёзно рассматривалось российским военным ведомством, однако должной поддержки в последующем не нашло[12]. Как видно, история взаимодействия Военного министерства России с французским арсеналом Шательро имела глубокие корни, поэтому очередное обращение к предприятию Третьей республики было вполне закономерно. Как известно, в упорной конкурентной борьбе, развернувшейся в 1890—1891 гг. между бельгийцем Л. Наганом и русским изобретателем С. И. Мосиным, право постановки на вооружение русской армии было отдано образцу стрелкового оружия российского конструктора. В апреле 1891 г. винтовка Мосина была принята на вооружение в России[13]. Текущая на тот момент политическая ситуация способствовала принятию на совещании, прошедшем под главенством военного министра П. С. Ванновского, решения о размещении заказа на изготовление чуть более 500 тыс. экземпляров данной винтовки во Франции[14]. Разумеется, из российских военных специалистов никто не сомневался, что основное бремя по переоснащению русской армии должно лечь на плечи российских заводов. Тем не менее, в рамках освоения нового производства изготовление винтовок на иностранном предприятии представляло большой промышленный интерес. В докладной записке от 23 августа 1890 г., то есть еще до принятия на вооружение винтовки образца 1891 г., П. С. Ванновский рапортовал императору Александру III, что «при настоящем курсе нашего рубля винтовки эти обойдутся не дороже, чем если бы они были изготовлены на наших оружейных заводах, и что самый проект контракта гарантирует наши интересы»[15]. У этого решения имелась и политическая подоплека, так как в 1891 г. был заключен франко-русский военный союз, и заказ новейшей русской винтовки во Франции стал его зримым воплощением. На данное обстоятельство в своих мемуарах указывал помощник начальника Главного артиллерийского управления (ГАУ) генерал-лейтенант П. А. Крыжановский, принимавший непосредственное участие в работе комиссии по перевооружению русской армии на винтовку образца 1891 г.[16] Вместе с тем, французская сторона в лице тогдашнего министра иностранных дел А. Рибо гарантировала приоритетный порядок выполнения русского заказа в Шательро[17]. Контракт на изготовление 3-линейных винтовок на заводе Шательро был подписан 19 декабря 1891 г. между французским подрядчиком А. Трейлем и русскими представителями генерал-лейтенантом Н. И. Чагиным (член Артиллерийского комитета ГАУ) и бароном Л. А. Фредериксом (русский военный агент во Франции). Согласно нему, подрядчик брал на себя обязательство в течение 37 месяцев изготовить 500 тыс. русских винтовок по цене 59 франков за штуку (25 р.)[18]. Помимо Шательро, выполнением заказа по изготовлению винтовок Мосина занимались и иные французские фирмы. Так, изготовление патронов для пристрелки было поручено фирме Жевело, ящиков и укупорки для ружей — конторе Ле Маршан, инструментов и принадлежностей — заводу Бруно-Гофмарк. Поставкой готовой продукции занималось французское морское агентство Додиарди с завода Шательро по железной дороге до порта Дюнкирхен и далее морским путем до Ревеля. Как сообщал барон Л. А. Фредерикс, «агентство это прежде зарекомендовало себя с весьма хорошей стороны»[19]. Приёмка изготовленных в Шательро винтовок вменялась в обязанности членам специально созданной комиссии, помощь в работе которым было поручено оказывать русскому военному агенту во Франции. Её членами стали опытные специалисты оружейного дела: полковник Н. А. Сокерин (председатель), капитан И. А. Савостьянов, штабс-капитаны князь А. Г. Гагарин, В. И. Гибер фон Грейфендельс и А. И. Холодовский[20]. Согласно условиям контракта, «русские артиллерийские офицеры допускались на завод в течение исполнения заказа. Эти офицеры могли присутствовать при приёме и испытании всех материалов, испытании ружей стрельбою и при поверке готовых ружей, не вмешиваясь, однако в техническую и административную часть производства»[21]. Примечательно, что это был один из первых случаев, когда русским военным приёмщикам пришлось осуществлять свою деятельность за рубежом. Важно отметить, что русской приёмной комиссии ставились задачи не только по приёмке изготовляемой продукции, но и по закупке необходимого иностранного оборудования для отечественных оружейных заводов. Например, прибывший весной 1892 г. во Францию полковник Н. А. Сокерин сразу же запросил у директора Сент-Этьенского оружейного завода полковника Персена рассмотреть возможность по приобретению стволонарезных станков для русских оружейных заводов. Французы положительно ответили на русскую просьбу, предложив купить 50 станков по цене 2 тыс. франков (850 р.) за каждую единицу. К середине лета 1893 г. станки «с описанием укупорки, фотографиями, чертежами и ведомостями» были подготовлены для отправки в Россию, и после внесения необходимого платежа началась их транспортировка до Тулы и Ижевска[22]. Функционировавшая в Шательро в 1892—1895 гг. российская приёмная комиссия принимала за рабочую смену от 0,5 до 1,5 тысяч винтовок. В её компетенцию также входила приёмка изготовлявшихся во Франции патронов и укупорки. Стоит отметить, что уже на начальном этапе производства винтовок процент выявляемого брака укладывался в допустимые 1—4 %23. Приняв в 1892—1895 гг. более 500 тысяч произведённых во Франции трёхлинеек, российская сторона, уничтожив техническую документацию, лекала и оснастку, перенесла их дальнейшее производство на отечественные предприятия. Исполнение российского заказа помогло предприятию Шательро пережить кризис и даже увеличить число работающих на нём лиц с 2 до 6 тыс. человек[24]. Российский император Николай II в знак признательности французским оружейникам подарил г. Шательро изготовленный в Санкт-Петербурге колокол, который после освящения получил наименование «Alexandre Nikolas» (второе его название — «русский колокол»). Известно, что в 1919 г. он звонил в честь вернувшихся с фронта чинов 32-го пехотного полка французской армии, а в 1944 г. в честь освобождения города от фашистской оккупации[25]. В июне 1895 г. в Ораниенбауме на полигоне Офицерской стрелковой школы Артиллерийский комитет ГАУ организовал испытания изготовленных к тому времени винтовок Мосина. От каждого русского завода (Сестрорецкого, Тульского, Ижевского) и французского арсенала Шательро было взято по 10 единиц оружия. При «осмотре винтовок до стрельбы было замечено, что в большинстве винтовок завода Шательро и в некоторых винтовках заводов Сестрорецкого и императорского Тульского наблюдается тугое спускание патронов из обойм в магазин». Далее была проведена пристрелка, оценка живучести деталей и их взаимозаменяемость. В ходе испытаний вопросов к кучности боя не возникло, в то же время винтовки Ижевского и Сестрорецкого оружейных заводов показали больший износ деталей после отстрелки 100 патронов на каждую. Касательно взаимозаменяемости изделий, некоторые проблемы возникли только у винтовок французского производства, а именно: в них «вовсе нельзя было вставить отсечку-отражатель от винтовки Сестрорецкого завода», а от образцов прочих заводов — «лишь с большим усилием». И все же по итогам испытаний Артиллерийский комитет ГАУ «признал, что все винтовки вполне пригодны для боевого вооружения войск»[26]. В рассматриваемый период русско-французское военно-техническое сотрудничество не ограничивалось только лишь военной приёмкой производимых винтовок Мосина на французском заводе Шательро. В конце 1892 г. русскими оружейными заводами был поднят вопрос «о выписке опытного французского мастера для установки работ и приготовления инструмента к присланным стволонарезательным станкам, приобретённым от французских оружейных заводов, ввиду того, что стволы, нарезанные на этих станках, не удовлетворяют условиям приёма, и шпалера не нарезают удовлетворительно стволов». Исполнительная комиссия по перевооружению армии согласилась с доводами оружейников, и по просьбе России в начале 1893 г. французский завод в Сент-Этьене направил в Тулу и Ижевск своего мастера — Ж. Коллашо «для установки работ французских стволонарезных станков». Этот специалист проработал по контракту на российских оружейных заводах в течение четырёх месяцев, получив за свою работу 3,2 тыс. франков (1,36 тыс. р.)[27]. На аналогичные факты сотрудничества указывает и военный историк Ю. Н. Лещенко. По его данным налаживание производства винтовок Мосина на ведущих российских оборонных предприятиях, в том числе и на Тульском оружейном заводе, также происходило под непосредственным руководством французских специалистов с арсенала Шательро[28] . К 1903 г. в сумме было изготовлено 3 904 633 трёхлинейки[29], из которых: 28 875 учебных и 1 777 805 боевых винтовок было произведено на Тульском оружейном заводе, 5649 учебных и 428 327 боевых винтовок — на Сестрорецком оружейном заводе, 17 419 учебных и 1 142 969 боевых винтовок — на Ижевском оружейном заводе, 503 589 боевых винтовок (около 13 %) — на французском арсенале Шательро[30] . Таким образом, в результате изучения особенностей взаимодействия между русским Военным министерством и французским арсеналом Шательро во второй половине XIX в. можно сделать следующие выводы:

1. Передовое французское вооружение с давних пор вызывало интерес у представителей русской военно­технической мысли. В то же время и Россия интересовала ведущие оборонные предприятия Франции в качестве рынка сбыта своей продукции. Военно­технические контакты между странами активизировались сразу после окончания Крымской войны 1853—1856 гг.

2. Военно­политическая обстановка и состояние военной промышленности России стали причинами размещения заказа на изготовление части требуемых для русской армии винтовок Мосина на французском арсенале Шательро в 1892—1895 гг.

3. Закупка зарубежных производственных станков, изучение иностранных образцов оружия, изготовление русских военных заказов на заграничном предприятии, а также командировки иностранных специалистов на российские оружейные заводы способствовали активному обмену научно­техническим и производственно­технологическим опытом между Россией и Францией. Этот фактор положительным образом влиял на укрепление обороноспособности российского государства.

1 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 19374. Л. 1—3, 49—49 об.; ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 1341. Л. 1—3, 5—6. 2 ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 664. Л. 1. 237 Русско-французское военно-техническое сотрудничество во второй половине XIX в. 3 Там же. Л. 2—3. 4 ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 1565. Л. 1а. 5 Архив ВИМАИВиВС. Ф. 5. Оп. 5. Д. 553. Л. 2—5 об.; ГАРФ. Ф. 973. Оп. 1. Д. 253. Л. 1—3; Чебышев В. Л. Оружейные заводы во Франции // Оружейный сборник. 1861. № 2. Отд. II. С. 1—36. 6 Аничков В. М. Военное хозяйство: сравнительное исследование положительных законодательств России, Франции, Пруссии, Австрии, Сардинии, Бельгии и Баварии. СПб.: типография Н. Деноткина, 1860. С. 307—311. 7 Ашурков В. Н. Русские оружейные заводы во второй половине XIX века. Очерки по истории государственной военной промышленности эпохи домонополистического капитализма. Ч. I. Ликвидация военно-крепостнического режима на оружейных заводах: дисс. … докт. ист. наук: 07.00.10 / Ашурков Вадим Николаевич. Тула, 1962. С. 102, 200; Сергиевский И. А. «Было бы полезным назначить для приёма оружия особых штаб-офицеров…». Формирование органов военной приёмки на российских оружейных заводах в середине XIX века // Военно-исторический журнал. 2018. № 6 (698). С. 36—41. 8 Архив Златоустовского городского округа. Ф. И-24. Оп. 1. Д. 1745. Л. 1—2. 9 Там же. Л. 5—6. 10 Там же. Л. 7—10. 11 Там же. Л. 11—12; Кавадеров А. Павел Матвеевич Обухов // Русская старина. 1905. Т. CXXIII. С. 41—88. 12 Архив ВИМАИВиВС. Ф. 6. Оп. 5/9. Д. 464. Л. 4—4 об. 13 Чумак Р. Н. 3-лн винтовка Мосина. История разработки и принятия на вооружение русской армии. СПб.: Атлант, 2017. С. 188—223. 14 Мавродин В. В., Мавродин Вал. В. Из истории отечественного оружия. Русская винтовка. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1984. С. 151—152. 15 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 48351. Л. 44. 16 Крыжановский П. А. Воспоминания о П. С. Ванновском // Исторический вестник. 1910. Т. CXX. С. 465—501. 17 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 48351. Л. 41 об. 18 Ашурков В. Н. Русские оружейные заводы во второй половине XIX века. Ч. II. Л. 404. 19 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 48351. Л. 106, 163, 234, 285; ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 3016. Л. 394. 20 Ашурков В. Н. С. И. Мосин — создатель русской винтовки (1849—1902). М.: Воениздат, 1951. С. 55—56; Челноков C. Мосин vs Nagant. Ч. III // Мастер ружье. 2007. № 125. 21 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 48351. Л. 16. 22 ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2948. Л. 1—4 об. 23 См. подробнее: Сергиевский И. А. Особенности производства и военной приёмки 3-линейной винтовки Мосина образца 1891 г. на французском заводе Шательро в 1894—1895 гг. // (99). С. 131—137. 24 Lombard C. La manufacture nationale d’armes de Chatellerault (1819—1968). Poitiers: Brissaud, 1987. P. 120; РГВИА. Ф. 504. Оп. 7. Д. 281. Л. 1—4. 25 Чекалин А. «Царь-колокол» для Франции // Великая война. 1914—1918 гг. // Столетие. 06.10.2014 г. Режим доступа: http://www.stoletie.ru/voyna_1914/carkolokol_dla_francii_383.htm (дата обращения 28.09.2019 г.); Россия и Франция: 238 Сергиевский И. А. союз интересов и союз сердец, 1891—1897 = La russe et la france : L’union des intérêts et l’union des cœurs, 1981—1897: рус.-фр. союз в дипломат. док., фот., рис., карикатурах, стихах, тостах и меню / И. С. Рыбаченок; Гос. арх. Рос. Федерации, Гос. ист. музей. М.: РОССПЭН, 2004. С. 156. 26 ГАТО. Ф. 2245. Оп. 1. Д. 99. Л. 105—113; ЦГА УР. Ф. 4. Оп. 1. Д. 3016. Л. 486— 507. 27 Там же. Д. 2948. Л. 22—27 об. 28 Лещенко Ю. Н. Организация вооружения русской армии стрелковым оружием (конец XIX — начало XX в.): дис. … канд. ист. наук: 07.00.02 / Лещенко Юрий Николаевич. М., 2009. С. 131. 29 Указанное в 2017 г. количество изготовленных в России и процент принятых в Шательро трехлинеек было менее точно, см. подробнее: Сергиевский И. А. Особенности производства и военной приемки 3-линейной винтовки Мосина образца 1891 г. на французском заводе Шательро в 1894—1895 гг.

Комментарии запрещены.

Сайт работает на WordPress | Тема: Baskerville 2, автор: Anders Noren.

Вверх ↑