БОРЬБА ЗА ПРИМОРСКИЙ ПЛАЦДАРМ
В очень трудных условиях проходил отход войск 8-й армии с нарвского рубежа. Основным ее силам (48, 125, 11-й стрелковым дивизиям) приходилось переправляться через Нарву в ее низовьях, где река очень широкая и быстрая. Части отходили за реку Луга, подвергаясь фланговым ударам вражеских войск, выдвинувшихся сюда вдоль восточного побережья Чудского озера, а также переправившихся с западного берега реки Нарва. Развернутая ранее вдоль ее восточного берега 191-я стрелковая дивизия под давлением противника отошла на северо-восток к реке Луга. Совершенно понятно, что одной дивизии было не под силу воспрепятствовать форсированию реки Нарва войсками противника, имевшего значительное превосходство в силах и средствах.
Ко времени отхода войск 8-й армии от Нарвы сложная обстановка создалась в районе Кингисеппа. Еще в июле, когда выйти к Ленинграду через Лугу не удалось вследствие прочной обороны соединений Лужской оперативной группы, немецкое командование, оставив под Лугой пехотную дивизию, основные силы 41-го моторизованного корпуса 4-й танковой группы по лесным дорогам скрытно направило на кингисеппский участок, рассчитывая внезапно прорваться к Ленинграду через Копорcкoe плато. 14 июля танковые части противника вышли к реке Луга в 25 км юго-восточнее Кингисеппа, в районах Ивановского и Большого Сабска. Хотя перед подходом 1-й танковой дивизии противника к реке мост у Большого Сабска и был разрушен, вражеским частям все же удалось быстро овладеть небольшим плацдармом. Переправу у Ивановского противник захватил, что дало ему возможность с ходу переправиться на противоположный берег реки. Однако развить наступление сразу с обоих плацдармов врагу не удалось. Командование Северного фронта приняло срочные меры, чтобы сдержать дальнейшее наступление противника. Под Кингисепп и Веймарн из района Красного Села был выдвинут танковый батальон Бронетанковых курсов усовершенствования комсостава, а также всемерно ускорено выдвижение 2-й дивизии народного ополчения, произведено минирование танкоопасных участков местности.
Около трех недель противнику потребовалось для подготовки дальнейшего наступления под Кингисеппом. 8 августа после интенсивной артиллерийской подготовки две танковые, одна моторизованная и одна пехотная дивизии противника при активной поддержке авиации, в том числе 8-го авиационного корпуса пикирующих бомбардировщиков, перешли в наступление, стремясь развить удар в сторону Красногвардейска. Кроме того, противник стремился окончательно отрезать от основных сил фронта отходившие войска 8-й армии, которые оказались блокированными с трех сторон, но продолжали сражаться.
Ожесточенные бои развернулись в Кингисеппском укрепленном районе. Этот район был создан в 1928 — 1932 годах и протянулся на 50 км вдоль бывшей государственной границы. В 1940 году, после вступления Эстонии в состав СССР, сооружения укрепленного района были законсервированы. Здесь заняли оборону 152-й и 263-й отдельные пулеметно-артиллерийские батальоны, которые вместе с ополченцами упорно отстаивали занимаемые позиции. Но, введя свежие силы, противник сумел обойти Кингисепп с востока и. 16 августа захватить его. В бои за Кингисепп включались все новые силы советских войск — 191-я стрелковая и 1-я танковая дивизии, 4-я дивизия народного ополчения, сводный батальон моряков и другие части. Командование поставило им задачу решительным ударом отбросить противника и возвратить город. После соответствующей подготовки войска Кингисеппского участка обороны [ 2 3 июля 1941 года Лужская оперативная группа была реорганизована в Кингисеппский, Лужский и Восточный участки (сектора) обороны] вместе с 11-й стрелковой дивизией 8-й армии сперва оттеснили, а затем выбили противника из Кингисеппа. Однако после ввода свежих сил он снова овладел городом.
В сражениях на подступах к Ленинграду бои за Кингисеппский укрепленный район и город Кингисепп занимают одну из ярких страниц. В этих боях советские воины выиграли несколько суток у противника, рвавшегося к Ленинграду, В боях под Кингисеппом впервые на Ленинградском фронте были применены реактивные минометы (“катюши”). В 1984 году город Кингисепп был удостоен ордена Отечественной войны I степени за мужество и стойкость, проявленные его защитниками в годы войны, и за достижения в мирном строительстве. В этой высокой награде отражены и заслуги воинов 8-й армии, самоотверженно сражавшихся здесь в августе 1941 года.
Контрудар под Кингисеппом и угроза новых фланговых атак войск 8-й армии беспокоили противника. Поэтому, ограничившись на красногвардейском направлении разведывательными действиями, основные усилия он направил против наших войск, прикрывавших южное побережье Финского залива. Враг преследовал цель, во-первых, рассечь и прижать к заливу, а затем окончательно уничтожить соединения и части 8-й армии и, во-вторых, поставить под удар военно-морскую базу Кронштадт. Учитывая складывающуюся обстановку, по приказу командующего фронтом войска 8-й армии заняли оборону на позициях, подготовленных Лужским укрепленным сектором береговой бороны Кронштадтской ВМБ на Копорском плато. Непосредственное участие в боях от этого сектора принимали: 2-я бригада морской пехоты, танковый батальон, бронепоезд № 301, три железнодорожные батареи и другие подразделения. Войска 8-й рмии своим огнем также поддерживали канонерские лодки “Красное знамя” и “Волга”. Части Лужского укрепленного сектopa 21 августа были включены в состав Ижорского укрепленного района, который, в свою очередь, в оперативном отношении был подчинен командующему 8-й армией. Комендантом Ижорского укрепленного района был назначен генерал-майор Г. Т. Григорьев.
23 августа по решению Ставки ВГК Северный фронт был разделен на Ленинградский и Карельский фронты. В состав Ленинградского фронта с 27 августа вошла и 8-я армия. Ее войска прилагали все усилия, чтобы удержать занимаемые рубежи. В директиве Военного совета Ленинградского фронта Военному совету 8-й армии указывалось: “Роль вашей армии в обороне Ленинграда крайне велика и ответственна. Вы прикрываете побережье и береговую оборону, нависаете над коммуникациями противника и притянули на себя две-три пехотные дивизии, которые так необходимы противнику для борьбы непосредственно под Ленинградом. В этих условиях действия ваших войск должны носить упорный характер борьбы за каждый метр земли, за нанесение максимального урона противнику. Обстановка требует решительных действий, непрерывного изматывания, истребления и изнурения противника”. Далее в директиве ставилась задача прочно удерживать рубеж Глубокий Ручей — река Луга до Манновки — Килли, не допустив продвижения противника на восток и север. Особо прочно требовалось прикрыть направление на Котлы. Вместе с частями армии мужественно сражались бойцы 2-й и только что сформированной 5-й бригад морской пехоты, батальон курсантов Военно-морского училища, отдельные отряды моряков. В этой же директиве Военный совет фронта потребовал избегать частой смены командного пункта армии, отрицательно влияющей на управление войсками.
25 августа Кингисеппский участок обороны был преобразован в Копорскую оперативную группу. В нее входили 281-я стрелковая дивизия, 2-я дивизия народного ополчения, 1-я гвардейская дивизия народного ополчения, Военно-политическое училище НКВД, артиллерийский полк РГК, стрелковый полк 191-й стрелковой дивизии, танковый полк 1 -и танковой дивизии.
Выполняя директиву фронта, 8-я армия в течение трех дней вела упорные бои, изматывая силы противника, но основательно изматывалась и сама. Правда, соединения армии были пополнены. В частности, 26 августа по 2000 — 2500 человек пополнения получили 11-я и 118-я стрелковые дивизии, но ощущался большой некомплект вооружения.
Обладая, однако, превосходством в силах и средствах, противник потеснил наши части в центре и на левом фланге. Он стремился развить удар на Котлы. Вражеская авиация подвергала интенсивным бомбардировкам командные пункты и дороги. Советские части оказывали сопротивление противнику, переходили в контратаки. Например, 30 августа противник овладел Косколово и начал продвижение на север и северо-восток, разъединив части 48-й стрелковой дивизии, но решительной контратакой наших войск был отброшен.
Попытки противника перейти в наступление 2 сентября были отбиты на всем фронте армии. Следует, заметить, что ряд контратак не имел успеха из-за поспешной их подготовки, плохой организации наступления. В частности, не дало желаемых результатов наступление частей 118-й стрелковой дивизии в направлении Пиллово, потому что командиры рот не успели даже провести прием пополнения и сразу же направили бойцов в бой. Плохо была организована разведка и артиллерийская поддержка атаки.
1 сентября в командование 8-й армией вступил генерал-майор В. И. Щербаков, сменивший на этом посту заболевшего генерал-лейтенанта П. С. Пшенникова. Членами Военного совета армии были дивизионный комиссар И. Ф. Чухнов и бригадный комиссар Н. Е. Субботин. Штаб армии возглавлял полковник В. И. Смирнов, поскольку генерал-майор Г. А. Ларионов был назначен начальником штаба вновь создаваемой 42-й армии.
3 сентября в состав 8-й армии были переданы соединения упраздненной Копорской оперативной группы генерал-майора В. В. Семашко. Теперь в армию входили 11, 48, 118, 125, 191, 268 и 281-я стрелковые дивизии, 1-я гвардейская и 2-я дивизии вредного ополчения, 76-й латышский стрелковый полк, 266-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон, четыре артиллерийских полка, два зенитно-артиллерийских дивизиона.
Между тем обстановка под Ленинградом принимала угрожавший характер. В эти тревожные дни трудящиеся города обратились с взволнованным письмом к воинам Ленинградского фронта, ко всем защитникам Ленинграда. В нем говорилось: “Помните, что за вами Ленинград, помните, что за вами родные заводы, фабрики, матери, жены, сестры, дети”. В полки и батальоны приезжали представители заводов, фабрик, они призывали бойцов стоять насмерть, не пропустить ненавистного врага в город Ленина. 8 сентября делегация завода “Электрик” прибыла в 118-ю стрелковую дивизию. В теплых, братских беседах члены делегации рассказали бойцам, как труженики города-фронта наращивают темпы производства вооружения. В ответ воины клялись отстоять Ленинград.
Все дивизии армии действовали в первом эшелоне, резервов не было. Укомплектованность соединений личным составом и вооружением была очень низкой. Например, в 118-й стрелковой дивизии имелось 3025 человек, 14 76-мм орудий, 3 152-мм гаубицы, 7 станковых и 47 ручных пулеметов. В других соединениях также оставалось 30—35 % личного состава. Ощущался большой некомплект командиров полков и батальонов. В то же время войска 8-й армии сдерживали натиск четырех пехотных, одной моторизованной и одной танковой дивизий противника, укомплектованных на 80 — 90 %.
Заняв Копорье, противник развивал удар в сторону Керново в целях выхода на побережье Финского залива. Создалась реальная угроза окружения 48, 125 и 11-й стрелковых дивизий. В сложившейся обстановке Военный совет фронта разрешил отвести войска армии на более выгодный оборонительный рубеж-река Воронка, Большое Горлово, Порожки, Ропша. Под прикрытием 2-й и 5-й бригад морской пехоты, 2-й дивизии народного ополчения, частей 268-й стрелковой дивизии, при поддержке артиллерии линкора “Октябрьская революция” и крейсера “Киров” главные силы армии к 7 сентября отошли и закрепились на указанном выше рубеже, где окончательно остановили противника. Особую стойкость при прикрытии отвода основных сил армии проявила 2-я дивизия народного ополчения под командованием генерал-майора И. М. Любовцева. Организовав противотанковую оборону, части дивизии отразили атаку вражеских танков. Отвод войск армии на новый рубеж обороны позволил командованию вывести в резерв 11-ю стрелковую дивизию, которую можно было использовать для нанесения контрударов по прорвавшимся войскам противника. Одновременно в глубине обороны началось дооборудование ковашинской оборонительной позиции, создаваемой по рекам Коваши и Черная. Этим было положено начало образованию южного фаса будущего Приморского (Ораниенбаумского) плацдарма.
8 сентября противник возобновил атаки против войск левого фланга 8-й армии. Своими активными действиями противник стремился сковать войска 8-й армии, так как 9 сентября ударная группировка его 18-й армии и 4-й танковой группы после продолжительной авиационной и артиллерийской подготовки предприняла первый решительный штурм Ленинграда на фронте 42-й и 55-й армий. Особенно сильные бои в полосе 8-й армии велись в районах Гостилиц, Кипени, которые неоднократно переходили из рук в руки. В этих боях высокую стойкость и упорство проявили воины 11, 191 и 118-й стрелковых дивизий, а также 2-й дивизии народного ополчения, сменившей часть сил 1 1-й дивизии. В течение 10 сентября войска армии вели напряженные бои на рубеже Керново — Средние Лужки — Вереполь — Варварин-ское — Порожки — Петровское — Ропша. Противник силами четырех пехотных дивизий наносил основной удар на петергофском и ропшинском направлениях, проявляя особую активность при поддержке авиации на участке Петровское. В районе Ропши противник окружил части 118-й стрелковой дивизии, но в результате решительного ночного удара они вырвались из окружения. Следует отметить хорошие действия дивизионной артиллерии. Когда создалась непосредственная угроза штабу 463-го стрелкового полка 118-й дивизии в районе Больших Горок (севернее Кипени), командир комендантского взвода этого полка, лейтенант Г. Е. Григорян умело расставил своих шестерых бойцов, а сам с ручным пулеметом в упор расстреливал фашистских солдат, стремившихся захватить штаб полка. До 50 вражеских солдат уничтожили наши бойцы. В этом бою Г. Е. Григорян пал смертью храбрых. За проявленную доблесть и мужество он был посмертно награжден орденом Красного Знамени.
Особенно тяжелая обстановка в полосе обороны армии создалась в середине и во второй половине сентября 1941 года. Командование противника в стремлении быстрее овладеть Ленинградом направило в стык 42-й и 8-й армий пять пехотных, две танковые и одну моторизованную дивизии 38-го армейского и 41-го моторизованного корпусов. Они прорвались в Красногвардейский укрепленный район, нанесли поражение нашим дивизиям народного ополчения и захватили Красногвардейск (Гатчину), Красное Село, а затем Константиновку, Русское и финское Койрово. Возникла реальная угроза прорыва противника через Урицк и Лигово в Ленинград.
Вступивший 13 сентября в командование Ленинградским фронтом генерал армии Г. К. Жуков вместе с Военным советом принимал решительные меры для удержания города. От войск требовалось, ведя активную оборону, подготовить и нанести ряд контрударов по противнику. Тем более что, как показал опыт предшествующих боевых действий, враг был очень чувствителен к нашим контратакам и контрударам.
Утром 15 сентября вражеские части возобновили наступление в полосе соседней 42-й армии и оттеснили ее войска к южной окраине Урицка. В сложившейся обстановке командующий фронтом приказал подготовить контрудар по растянувшемуся левому флангу ударной группировки противника. В тот же день командующему 8-й армией была поставлена задача: 5-ю бригаду морской пехоты отвести на заранее подготовленный рубеж по реке Коваши, а 191-ю и 281-ю стрелковые дивизии и 2-ю дивизию народного ополчения сосредоточить на левом фланге армии, быстро подготовить и нанести контрудар по противнику на красносельском направлении.
Поскольку обстановка крайне ухудшилась, командование фронта было вынуждено из своего резерва срочно ввести в сражение 10-ю стрелковую дивизию генерал-майора И. И. Фадеева. Эта дивизия после эвакуации из Таллина была пополнена личным составом, главным образом моряками и ленинградцами. Перед сражением дивизия была усилена полком народного ополчения, батальоном танков и истребительно-противотанковым дивизионом. По приказу командующего фронтом дивизию вводили в сражение заместитель начальника штаба фронта генерал-майор А. С. Цветков и начальник штаба 42-й армии генерал-майор Г. А. Ларионов. После начала сражения эту дивизию предполагалось включить в 42-ю армию.
Дивизия выдвинулась в район юго-восточнее поселка Володарский, имея справа 11-ю стрелковую дивизию 8-й армии, слева – остатки 3-й гвардейской и 5-й дивизий народного ополчения и 1-ю бригаду морской пехоты 42-й армии. Перейдя с утра 14 сентября в наступление, 10-я дивизия сперва достигла успеха и продвинулась на 3 — 4 км, но потом была остановлена сильным огнем противника, который начал теснить боевые порядки дивизии и отбросил их с большими потерями к Стрельне.
Отход 10-й стрелковой дивизии привел к тяжелым последствиям. 16 сентября противник вышел к Финскому заливу на фронте шириной 4 – 5 км и 8-я армия оказалась отрезанной от остальных войск фронта. С утра 17 сентября 10-я стрелковая дивизия была включена в состав 8-й армии. Последующие попытки дивизии восстановить положение оказались безрезультатными, хотя в ней находились командующий и член Военного совета армии. Вместо И. И. Фадеева командиром 10-й стрелковой дивизии был назначен генерал-майор М. П. Духанов. Погибшего в бою комиссара дивизии полкового комиссара А. Л. Колесова заменил дивизионный комиссар В. В. Сосновиков. Дивизия заняла оборону на рубеже Разбегай — Танскино — Стрельна.
Поскольку вводом в сражение своего последнего в то время резерва — 10-й стрелковой дивизии — командованию фронта не удалось устранить нависшую над Ленинградом грозную опасность, большие надежды возлагались на контрудар левофланговых соединений 8-й армии. Благодаря проведенной переброске соединений с правого на ее левый фланг появились возможности не только для создания контрударной группировки, но и для вывода 125-и и 268-й стрелковых дивизий во фронтовой резерв (16 — 20 сентября они были на судах перевезены в Ленинград).
Командование армии, командиры соединений, штабы, политорганы в сложных условиях боевой обстановки готовили войска к выполнению поставленной задачи по нанесению контрудара. Из тыловых частей и подразделений в войска первой линии направлялись бойцы и командиры, способные держать оружие, этого, например, численность 118-й стрелковой дивизии ведена до 3000 человек. По согласованию с командованием Краснознаменного Балтийского флота бригады морской и некоторые части стрелковых соединений были пополнены за счет подразделений береговой обороны флота.
Бывший командующий 8-й армией генерал-майор В. И. Щербаков писал в своих воспоминаниях, что наибольшую при подготовке контрудара вызывал недостаток в армии артиллерии и снарядов, учитывая, что предстояло наступать на Красногвардейский укрепленный район. Конечно, для успеха наступления требовалось соответствующее авиационное обеспечение, но авиации в нужном количестве также не было.
Накануне наступления командарм с группой офицеров провел рекогносцировку. В ней принял участие представитель штаба фронта генерал-майор П. И. Кокорев. Он несколько дней находился в 8-й армии и обстоятельно разобрался в обстановке. Было совершенно ясно, что в сложившихся условиях восстановить прежнее положение не представлялось возможным, но вынудить противника отвлечь три-четыре дивизии от непосредственного удара по Ленинграду — задача хотя и трудная, но выполнимая. Поэтому принимались все меры к тому, чтобы получше подготовить соединения к наступлению. В течение ночи на 1 9 сентября командующий армией В. И. Щербаков и член Военного совета армии И. Ф. Чухнов побывали в ряде соединений, проверили их готовность к боевым действиям, мобилизуя воинов на выполнение задач, поставленных 8-й армии Военным советом фронта. Первая из них сводилась к тому, чтобы отвлечь на себя как можно больше сил противника. Вторая — удержать занимаемый плацдарм, не дать противнику возможности сбросить советские войска в Финский залив. Ораниенбаумский плацдарм приобретал исключительно важное значение в общей системе обороны Ленинграда и Кронштадта. Перед наступлением во 2-й дивизии народного ополчения побывала делегация трудящихся Московского района Ленинграда. Встречаясь с бойцами, ленинградцы призывали их не пропустить врага в родной город.
Обоснованную тревогу вызывала большая неукомплектованность соединений и частей личным составом и вооружением. Например, накануне перехода в наступление в 118-й стрелковой дивизии было менее 3 тыс. человек, 11 орудий и 3 миномета. Очень мало было боеприпасов. Поэтому командиры и политработники призывали бойцов экономно их расходовать.
17 сентября 1941 года Военный совет Ленинградского фронта издал приказ, в котором от войск требовалось стоять насмерть при обороне занимаемых рубежей. “Ни шагу назад!” — таково было требование Ленинграда и Родины. Этот приказ накануне наступления доводился до всех воинов 8-й армии. Как видим, еще до приказа Народного комиссара обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года с требованием “Ни шагу назад!” в действующей армии в критической ситуации отдавались такие приказы. Кризисная ситуация создалась под Ленинградом именно в середине сентября 194 1 года. Благодаря принятым мерам вражеский штурм города был сорван, и немалая роль в этом принадлежала суровому приказу от 17 сентября 1941 года.
Утром 19 сентября после довольно слабой артподготовки 11, 10, 118-я стрелковые дивизии и 2-я дивизия народного ополчения перешли в наступление в общем направлении на Красное Село. По приказу командования воинов в бой вели лично командиры и комиссары соединений и частей. Многие из них гибли. Конечно, терять опытные руководящие кадры было тяжело, но крайне угрожающая обстановка, создавшаяся у стен Ленинграда, вынуждала идти на это. Обстановка была крайне опасной, о чем говорит, в частности, такой факт: в конце дня 17 сентября районные тройки, возглавляемые первыми секретарями райкомов партии, получили взрывчатку для уничтожения важнейших объектов, если крупные силы противника ворвутся в Ленинград,
Противник упорно сопротивлялся и наносил по нашим войскам удары авиацией, непрерывно контратаковали его пехота и танки. Утром 20 сентября силами четырех дивизий, в том числе одной свежей, после мощной артиллерийской и авиационной подготовки противник перешел в наступление, рассчитывая окончательно разгромить левофланговые войска 8-й армии и на их плечах ворваться в Ораниенбаум. Прорвав оборону наших войск на участке Разбегай, Горбунки, противник к исходу 2 0 сентября овладел деревнями Разбегай, Велигонт, Узигонт, Владимирове, Новополье. В течение следующего дня при активной поддержке своей авиации он развивал наступление. Силы наших войск таяли. Так, в 10-й стрелковой дивизии осталось лишь 437 человек. В 1-м полку 2-й дивизии народного ополчения осталось 124 человека, а 2-й и 3-й полки ввиду крайней малочисленности были слиты в один.
Главный удар противник наносил на Сашино, Петергоф, то есть в стык наших 10-й и 11-й стрелковых дивизий. Авиация противника подвергла ожесточенной бомбардировке позиции 10-й и 11-й стрелковых дивизий, 78-го и 79-го Петергофских истребительных батальонов, окрестности Петергофа, Ораниенбаума и корабли, стоявшие на рейде у стен Кронштадта.
Однако враг просчитался. Он не добился поставленной цели, хотя ему и удалось захватить Сашинские высоты. Войска 8-й армии остановили противника на западной окраине Нового Петергофа, а также в районе Томузи и Петровское. Этот рубеж и окончательно стал восточной границей Приморского плацдарма. Таким образом, хотя контрудар 8-й армии не привел к восстановлению фронта обороны, однако, как пишет Г. К. Жуков, он вынудил немецко-фашистское командование перегруппировать часть сил с самого опасного для нас направления Урицк, Ленинград на петергофское направление.
Основные бои последней декады сентября развернулись за Новый Петергоф. Упорные уличные бои велись здесь частями 10-й стрелковой дивизии, а также остатками 1-й бригады морской пехоты. Отважно сражались с врагом бойцы и командиры 76-го латышского стрелкового полка. В одном из боев пал смертью храбрых командир этого полка Фрицис Пуце, сражавшийся с фашистами еще в Испании.
Для упрочения обороны в противотанковом отношении в боевые порядки частей 10-й стрелковой дивизии были выдвинуты батареи полковой, противотанковой и зенитной артиллерии. Большую помощь пехоте оказывал бронепоезд балтийцев под командованием В. Г. Кропачева.
С утра 22 сентября ожесточенные бои развернулись в самом Петергофе. Обескровленные 98-й и 62-й стрелковые полки 10-й стрелковой дивизии вели упорные бои за удержание Большого дворца, 204-й стрелковый полк и подразделения 1-й бригады морской пехоты — за Нижний парк. Невозможно перечислить примеры мужественных действий советских воинов в борьбе с врагом. Бесстрашно действовали все — от рядового до командиров батальонов и полков. Рядовой саперного взвода 10-й стрелковой дивизии, ленинградский ополченец, известный ненецкий писатель и основатель ненецкой письменности и литературы А. П. Пырерко (Пыря) штыком заколол двух фашистов, но и сам пал смертью храбрых.
23 сентября наши части оставили Петергоф и заняли для обороны рубеж, проходивший вдоль Английских прудов и Троицкого ручья до Финского залива. Пруды и глубокий овраг являлись естественным препятствием для вражеских танков. Части 10-й стрелковой дивизии сразу же приступили к оборонительным работам: в срочном порядке отрывались траншеи, устанавливались минные поля и проволочные заграждения. Командиром дивизии был назначен полковник И. Д. Романцов.
24 сентября в командование 8-й армией вступил генерал-лейтенант Т. И. Шевалдин, а на следующий день были назначены член Военного совета бригадный комиссар А. Д. Окороков и начальник штаба армии генерал-майор П. И. Кокорев. Смена командования армии произошла в очень тяжелое время. Враг рвался вперед, стремясь уничтожить войска армии и ликвидировать удерживаемый ею плацдарм на берегу Финского залива. Фашисты шли на различные провокации, лишь бы сломить сопротивление наших войск. Однажды в целях обмана вражеские части вышли к нашим позициям с белым флагом, в другой раз они выгнали впереди себя местных жителей, чтобы наши бойцы не могли открыть огонь по врагу.
26 сентября нашими войсками была предпринята попытка выйти на рубеж Коровино — Туюзи — Троицкое. Наступление вели 11, 85, 80, 191-я стрелковые дивизии (80-я и 85-я стрелковые дивизии 23 — 24 сентября были образованы соответственно из 1-й гвардейской и 2-й дивизий народного ополчения). Однако достичь успеха опять не удалось.
Не сумев сломить сопротивление наших войск в районе Петергофского канала, гитлеровцы начали наступление на Ораниенбаум с юго-востока. Кровопролитные бои развернулись в районе деревень Агакули, Туюзи, Большие Илики, Троицкое, Вместе с бойцами армии мужественно сражались с врагом моряки, подразделения курсантов. В частности, в те тяжелые дни в район обороны 8-й армии прибыл батальон второкурсников Ленинградского военно-морского хозяйственного училища в количестве 800 человек. Командиром батальона был назначен участник Гражданской войны полковник А. С. Деметьев. Другие командные должности в батальоне и ротах занимали преподаватели этого училища. 24 сентября батальон включился в бои совместно с частями 191-й стрелковой дивизии за деревню Туюзи, а затем за развилку Гостилицкого шоссе. Курсанты сражались мужественно. После стабилизации обстановки на плацдарме оставшиеся в живых 50 курсантов были отправлены в Ленинград для продолжения учебы. Недалеко от тех мест на десятом километре Гостилицкого шоссе, справа от дороги, стоит памятник “Якорь”. В правом углу железобетонной глыбы — амбразура, в левом — стела из розового гранита. В левом углу стелы золотом „ высечены медаль “За оборону Ленинграда” и слова: “На этом рубеже осенью 1941 года в составе войск 8-й армии вели ожесточенные бои и сдерживали яростные атаки противника, рвавшегося к Ленинграду, курсанты и офицеры ВМХУ ВМФ. Смертью храбрых пали…” Далее перечисляются фамилии погибших курсантов и офицеров.
Соединения и части 8-й армии, моряки, курсанты устояли под сильнейшим натиском противника. В оперативной сводке штаба армии за 27 сентября сообщалось, что все атаки противника отбиты. В последние дни сентября была предпринята новая попытка активизировать наступательные действия в центре и на правом фланге 8-й армии. По нескольку раз переходили в атаку части 48, 191 и 118-й стрелковых дивизий. Они имели незначительное временное продвижение, но общего успеха достичь не удалось.
О характере боев этих дней свидетельствует пример наступления 463-го стрелкового полка 118-й стрелковой дивизии. Об упорных боях указанного полка в начале сентября в районе деревни Кипень и о смелых действиях его командира капитана Н. Н. Азовцева сообщалось в политдонесении политотдела 8-й армии за 11 – 12 сентября 1941 года фронтовая газета “На страже Родины” рассказала о них 12 и 15 сентября, а армейская газета “Ленинский путь” — 16 и 24 сентября. И сейчас этот полк показал образцы мужества и стойкости.
Утром 2 8 сентября полку была поставлена задача перейти в наступление с рубежа южнее деревни Большие Илики и перерезать шоссе Кингисепп-Петергоф. Перед этим полк получил пополнение и его состав был доведен до 900 человек. Ему был придан артиллерийский полк капитана Архипова и один танк KB, но у артиллеристов на 6 орудий было только 12 снарядов. Большие надежды возлагались на использование огня станковых и ручных пулеметов, находившихся в первом эшелоне наступавших подразделений. С пополнением провели беседы бывалые воины. Коммунистам и комсомольцам была поставлена задача быть в первых рядах наступавших бойцов. Атака началась в 9 часов утра после огневого налета артиллерии. Хотя единственный танк KB был сразу же выведен из строя огнем артиллерии противника, воины первого эшелона стремительным броском преодолели шоссе, оказались в расположении противника и завязали рукопашные бои. Командир полка капитан Н. Н. Азовцев и комиссар старший политрук 3. И. Гриншпон, переодевшись в красноармейскую одежду, лично повели в атаку третий батальон. Однако достигнутый успех оказался кратковременным. Соседи не оказали полку должной поддержки, а противник выдвинул вперед четыре танка и отрезал ему пути отхода. Одновременно он нанес мощный удар артиллерией и минометами. Командир полка был тяжело ранен, а комиссар получил смертельное ранение. Потери полка были исключительно велики, фактически он перестал существовать. А 29 сентября не стало и 118-й стрелковой дивизии, в которую входил 463-й стрелковый полк. Ее малочисленные части были переданы в состав 48-й стрелковой дивизии,
В конце сентября попытки наступления на фронте 8-й армии были прекращены. Сказывалась нехватка орудий, особенно противотанковых, снарядов, автоматического оружия. Но имели место и крупные недостатки в организации боя, использовании боевых средств. В связи с этим был издан приказ командующего армией, в котором указывалось, что в боях недостаточно умело использовались огневые средства. В частности, 120-мм минометы во многих случаях вели огонь с предельных дистанций; 82-мм и 50-мм минометы нередко возились в обозах или находились в тылах; полковые орудия часто стреляли с закрытых позиций. Согласно приказу в дивизиях создавались минометные батальоны в составе трех рот соответственно по двенадцать 50, 82 или 120-мм минометов в каждой роте. С расчетами сформированных минометных батальонов намечалось провести пятидневные занятия. Орудиям противотанковой артиллерии запрещалось занимать огневые позиции дальше 500 м, а полковой артиллерии — 800 м от переднего края. Рекомендовалось широко практиковать ведение огня прямой наводкой. Как видим, и в тех сложнейших условиях велось изучение и обобщение боевого опыта и осуществлялись практические мероприятия по его использованию.
Общая обстановка под Ленинградом в конце сентября — начале октября продолжала оставаться очень напряженной. Поэтому командующий фронтом потребовал от 8-й армии силами пяти стрелковых дивизий (191, 80, 85, 11, 10-й) 1 октября снова перейти в наступление с ближайшей задачей овладеть вселенными пунктами Большой Симонгонт, Знаменка, а затем наступать на Разбегай. При этом генерал армии Г. К. Жуков приказал, чтобы дивизии в атаку снова повели лично члены Военного совета и начальник политотдела армии.
Весь руководящий состав отделов штаба армии был направлен в соединения для подготовки их к наступлению. К переднему краю была подтянута артиллерия, собраны со всех частей армии боеприпасы, но их, к сожалению, хватило лишь на 10-минутный огневой налет. Естественно, что многие огневые точки противника подавлены не были и они открыли губительный огонь по нашим атакующим подразделениям. Поэтому начатая утром 1 октября атака не привела к успеху и требуемые результаты достигнуты не были.
8-й армии было приказано вновь подготовиться и перейти в вступление с целью уничтожить противника в районе Агакули, Троицкое, Новый Петергоф и в дальнейшем наступать на Разбегай. Выполнение этой задачи было возложено на 85, 11 и 10-ю стрелковые дивизии, объединенные управлением 19-го стрелкового корпуса. Корпус усиливался отрядом моряков и сводным батальоном, созданным из остатков армейского резерва. Привлечением корпусного управления преследовалась цель облегчить командованию армии управление войсками, поскольку в ей в это время было около десяти общевойсковых соединений и отдельных частей, осуществлявших наступательные и оборонительные действия.
По указанию командующего фронтом утром 5 октября в Петергофе был высажен морской десант, сформированный из добровольцев, в основном коммунистов и комсомольцев. Десантный полк возглавлял участник Гражданской войны, краснознаменец полковник А. Т. Ворожилов, комиссаром был полковой комиссар А. Ф. Петрухин. К середине первого дня десантники овладели почти всем Нижним парком. Против десанта были брошены танки и практически вся наличная артиллерия противника. В начале боя погиб полковник Ворожилов. Врагу удалось оттеснить десант от берега и окружить его. Все попытки частей 8-й армии ударом из старого Петергофа соединиться с десантом оказывались безуспешными. Трое суток десантники мужественно сражались в окружении, но силы были слишком неравными.
В течение нескольких дней наши части вели упорные бои на западной окраине Нового Петергофа. Эти бои характеризовались необычайной ожесточенностью. Два полка 10-й стрелковой дивизии днем и ночью атаковали позиции противника у гранильной фабрики и устья Троицкого ручья, однако успеха не достигли.
В ходе боев войска армии несли большие потери. Например, только за день боя соединения 19-го стрелкового корпуса потеряли 130 человек убитыми и более 300 ранеными. Поэтому командование армии принимало меры для пополнения частей. Была проведена очередная чистка тылов, в результате которой на передовую было направлено до 3000 человек. Кроме того, в соединения армии из Ленинграда прибыло 2000 политбойцов. Однако к середине октября напряжение наступательных боев войск армии стало спадать, фронт постепенно стабилизировался, В тыл врага совершались смелые вылазки разведчиков, предпринимались местные контратаки в целях улучшения своих позиций.
В итоге двухнедельных боев войска 8–Й армии при содействии Краснознаменного Балтийского флота удержали рубежи Приморского (Ораниенбаумского) плацдарма. Теперь задача заключалась в том, чтобы прочно закрепиться на них, создав непреодолимую оборону. Начались будни “Таменгонтской республики”, как нередко воины называли Приморский плацдарм, потому что командный пункт 8-й армии находился в лесу в районе небольшой деревни Таменгонт, сожженной врагом.
Переход к обороне обусловил новые задачи командиров, политорганов, всего личного состава соединений и частей армии. Прежде всего требовалось прочно укрепить занимаемые позиции. Военный совет армии потребовал от войск, не теряя времени, зарываться в землю, строить ходы сообщения, создавать систему огня, особенно на подступах к переднему краю, стыках и флангах. В целях усиления обороны рекомендовалось в качестве неподвижных огневых точек использовать танки и бронемашины. Одновременно требовалось предусмотреть широкий маневр силами и средствами на угрожаемые направления.
Был на исходе октябрь. Под Ленинградом в 1941 году он выдался дождливым и прохладным в отличие от сухого и солнечного сентября. Приближалась зима. Поэтому в частях началось строительство блиндажей и землянок. Важнейшей задачей командиров и политорганов являлась забота о материальном обеспечении, быте бойцов, более трех месяцев непрерывно находившихся в бою. Надо было привести в порядок обмундирование, наладить питание, организовать культурно-просветительную работу среди воинов. 21 октября газета “Ленинский путь” вышла с передовой статьей “Быть готовым к военной зиме”.
Фронтовики знают, как много значили для них письма. Вовремя отправить фронтовой треугольник, получить письмо из родных краев для воина имело большое значение. Поэтому одной из забот политорганов было налаживание бесперебойной работы полевых почтовых станций. В конце октября в частях армии началась выдача красноармейских книжек — документа, удостоверявшего личность рядового и младшего командного состава. В соединениях и частях армии развертывалось широкое снайперское движение по истреблению немецко-фашистских захватчиков.
Однако все понимали, что оборона — явление временное, что впереди упорные наступательные бои. Поэтому командование и штабы развернули кропотливую работу по изучению и обобщению накопленного боевого опыта. В конце октября в армии и соединениях были проведены совещания боевого актива, на которых воины обменялись своим боевым опытом.
Прежде всего в проведенных боях войска армии приобрели опыт перехода от маневренных сдерживающих действий к позиционной обороне. Надо сказать, что это было не простое дело, поскольку переход к такой обороне осуществлялся под постоянным давлением превосходящих сил противника. Требовалось определить наиболее выгодные оборонительные рубежи, на которых можно было сдержать противника, а в ряде случаев улучшить свое тактическое и оперативное положение. На правом фланге 8-й армии таким рубежом стала ковашинская оборонительная позиция. Здесь потребовалось организовать четкое взаимодействие войск армии с силами Ижорского укрепленного района, береговой и корабельной артиллерией Краснознаменного Балтийского флота. Этот рубеж сыграл большую роль в создании и удержании Приморского (Ораниенбаумского) плацдарма. Опираясь на оборонительные рубежи, удерживаемые войсками, командование смогло провести перегруппировку соединений и частей и высвободить силы для нанесения контрударов.
В ходе сентябрьских и октябрьских боев был получен опыт подготовки контрударов по противнику в крайне ограниченные сроки, при недостаче сил и средств. Конечно, в организации контрударов было немало недостатков, что явилось одной из причин их неэффективности. Требовалось их вскрыть и глубоко проанализировать.
Опыт боев выдвигал задачу обучения войск умелому овладению огневыми сооружениями противника. Это было важно при прорыве его оборонительных рубежей. Поэтому 14 октября 1941 года Военный совет армии издал указания по блокировке и овладению дзотами противника. В частности, в этих указаниях определялся порядок создания групп и подгрупп, их действия по блокировке немецких дзотов.
Заслуживал внимания приобретенный опыт ведения боевых действий ночью. В ходе изучения боевого опыта должное внимание обращалось на улучшение организации разведки, наблюдения, охранения, особенно на стыках и флангах. Как указывалось выше, это было необходимо, чтобы исключить проникновение в боевые порядки наших войск мелких групп противника, особенно его автоматчиков. Используя леса и перелески, они пытаются беспорядочным огнем создать видимость обхода флангов, окружения, вызвать панику. Важной задачей являлось обобщение опыта по повышению эффективности использования имевшихся огневых средств.
В ходе боев за Приморский плацдарм войска армии приобрели ценный опыт поддержания взаимодействия с силами флота. В составе армии сражались бригады и батальоны морской пехоты. Действия войск армии поддерживала береговая и корабельная артиллерия Краснознаменного Балтийского флота. Особое значение при этом имело четкое корректирование артогня, с тем чтобы эффективно его использовать в условиях высокоподвижных действий на сухопутном фронте. Ведь боевые действия соединений и частей 8-й армии поддерживали своим огнем 12-дюймовые орудия форта Красная Горка и 18-й железнодорожной батареи, корабельная артиллерия главного калибра. Нередко огонь велся на предельных дистанциях,
В конце октября активные боевые действия сторон под Ораниенбаумом прекратились. Основные усилия войск Ленинградского фронта переносились на восток, на Неву, где начались упорные бои в целях прорыва вражеской блокады города Ленина. Туда же началась переброска соединений и частей 8-й армии, Командованием и штабом армии был разработан план отвода соединений и частей с занимаемых рубежей обороны и погрузки их на суда. Сложность перевозки войск обусловливалась тем, что противник, занимая побережье финского залива на участке Петергоф — Урицк, имел возможность хорошо просматривать наши морские сообщения и наносить удары по ним артиллерией и авиацией. Кроме того, в Невской губе началось быстрое образование ледяного покрова. Корабли и суда могли теперь ходить только с помощью ледоколов. Несмотря на трудности, к 4 ноября переброска соединений, армейских частей и тылов 8-й армии была закончена. Скрытно и без потерь на судах флота были перевезены из Ораниенбаума в район Ленинграда шесть стрелковых дивизий и другие части общей численностью до 25 тыс. человек.
Выведенное в резерв фронта полевое управление 8-й армии было передислоцировано через Ленинград в район восточнее города. Его первый эшелон разместился в деревне Озерки, второй — в Колтушах (Павлове). А на плацдарм прибыло командование вновь созданной Приморской оперативной группы (ПОГ) во славе с генерал-майором А. Н. Астаниным.
С чувством исполненного долга покидали воины 8-й армии Приморский плацдарм. Они сознавали, что своими упорными боями на юго-западных и западных подступах к Ленинграду внесли свой вклад в срыв вражеского замысла овладеть городом осенью 1941 года. В невероятно трудных условиях, не имея достаточного количества не только тяжелого, но и легкого вооружения, испытывая недостаток боеприпасов, они мужественно сражались на последних рубежах перед Ораниенбаумом и Красной Горкой. Героические контратаки и контрудары воинов 8-й армии, моряков, курсантов и ополченцев сеяли растерянность в рядах измотанных в боях вражеских дивизий. Противник не продвинулся дальше ни на шаг и был вынужден перейти к обороне.
Маршал артиллерии Г. Ф. Одинцов (бывший командующий артиллерией Ленинградского фронта) в своих воспоминаниях писал: “История образования и удержания Ораниенбаумского (Приморского) плацдарма тесно связана с боевыми действиями 8-й армии… Кажется просто чудом, что ей и Краснознаменному Балтийскому флоту удалось отстоять при таком безграничном превосходстве противника эту небольшую полоску побережья… Трудно сказать, как протекала бы оборона города Ленина и Кронштадта, не будь “Малой земли”. Газета “Правда” 30 сентября 1985 года писала: “По стойкости и мужеству Ораниенбаумский плацдарм и его защитники в летописи Великой Отечественной войны стоят в одном ряду с героями Брестской крепости”.
Сравнительно невелик по размерам плацдарм — 65 км по берегу Финского залива от Керново до Старого Петергофа, 20 — 25 км в глубину, но как велико было его значение в системе обороны Ленинграда. Нависая над левым флангом немецкой 18-й армии, он не только прикрывал Кронштадт, но и оттягивал на себя немалые силы врага, сковывал его инициативу, явился своеобразным трамплином, с которого началось наступление ваших войск в январе 1944 года.
| <– Назад |
Because of the risks that come with inexperienced drivers, states in the U.S. find over here super cheap viagra typically apply some type of graduated licensing rules, gradually increasing the level of driving privileges that first-time drivers have. This can be problematic because there is a lot of dang places!), and of course the company can produce the medicine freely and this the huge availability of the female viagra uk medicine through online. prices viagra It will become increasingly possible to regulate the balance of minerals in our body like potassium, calcium, sodium and phosphate. Aloe Vera levitra 20mg downtownsault.org can be used both internally as well as oral sex.
Источник: Гладыш С.А., Милованов В.И.
“Восьмая общевойсковая. Боевой путь 8-й армии в годы Великой Отечественной войны”.
М.: Институт военной истории МО РФ, 1994.
Эта страница принадлежит сайту “РККА“
http://rkka.ru/oper/8army/8army5.htm
М. М. Попов
Воспоминания для сборника «Оборона Ленинграда 1941-1944 гг.»
9 июля враг овладел Псковом, а 10-го финские войска перешли в наступление на петрозаводском направлении.
Так как события, развернувшиеся на крайнем севере в конце июня-начале июля, имели только косвенное отношение к битве за Ленинград, при совместном анализе и оценке этого наступления финнов мы приходили к единодушному выводу, что сигналом ему послужил выход гитлеровцев за реку Великую и овладение Островом и Псковом. Наши уже послевоенные исследования не дают исчерпывающих ответов на этот вопрос. Советские и финские историки объясняют эту задержку финских войск в их наступлении на Петрозаводск просто их неготовностью.
12 июля немецко-фашистские войска, наступавшие вдоль шоссе Псков — Луга, вышли к переднему краю нашего предполья на реке Плюссе и завязали бои с прикрывавшими его войсками. Теперь Северный фронт вел борьбу на двух диаметрально противоположных направлениях — на севере и на юге от Ленинграда. С этого дня начинается самая напряженная боевая деятельность войск, штабов, политорганов, старшего командования, партийных и советских организаций города и области, да и всего населения, находившегося во фронтовой зоне.
Днем 13 июля в Смольном, куда мы были вызваны с начальником штаба, К. Е. Ворошилов, заслушав краткий доклад о событиях, происшедших за сутки, обратился к нам с вопросом, как мы расцениваем обстановку у нашего соседа в связи с тем, что немцы овладели Псковом и Островом и вышли к реке Плюссе. Вопрос для нас не был нов. Мы не раз уже обсуждали с Д. Н. Никишевым положение и перспективы развития событий в Эстонии, где 8-я армия была полностью отрезана от войск фронта и по существу действовала самостоятельно. Ее надо было подчинить или командующему Балтийским флотом, или нам. К. Е. Ворошилов полностью согласился с нашими предложениями и тут же высказал соображения о целесообразности передачи 8-й армии в состав Северного фронта. Его поддержали А. А. Жданов и М. В. Захаров. Мы не возражали. Хотя это переподчинение 8-й армии и возлагало на нас дополнительные хлопоты и заботы, но другого, более логичного решения быть не могло. Одновременно было решено передать в состав войск нашего фронта 41-й стрелковый корпус Северо-Западного фронта, который после боев за Псков оторвался от своей 11-й армии и сейчас сосредоточивался в районе Гдова.
Директивой главкома, отданной в тот же день, 8-я армия включалась в состав Северного фронта, и на нас легла ответственность за оборону территории Эстонии, в том числе островов Моонзундского архипелага. К этому времени 8-я армия своими шестью до предела обескровленными дивизиями, насчитывавшими в своем составе 2500-3000 человек, с мизерным количеством техники, вела бои на фронте протяжением до 180 км — от Пярну на побережье Рижского залива и до западного побережья Чудского озера. Частью своих сил армия держала оборону острова Эзель.
Уже в первом донесении командующий 8-й армией генерал-лейтенант Ф. С. Иванов докладывал, что ведет бои с превосходящими силами противника, малочисленные дивизии армии обороняются на широких фронтах и между ними имеются большие промежутки. Никаких резервов армия не имеет. Он настойчиво просил дать ему пополнение людьми и техникой. В сложившейся обстановке оборона хотя бы северной части Эстонии имела для нас огромное значение потому, что с ее потерей мы лишались военно-морских баз и открывали врагу новое, кратчайшее направление на Ленинград — через Нарву и Кингисепп. Вместе с тем противнику предоставлялась бы возможность создать свои военно-морские и воздушные базы в непосредственной близости от Ленинграда и Кронштадта. Все это мы прекрасно понимали, но оказать в ближайшие дни какую-либо практическую помощь 8-й армии были просто не в состоянии.
В районе Лужской полосы обороны обстановка продолжала обостряться с каждым днем. В завязавшихся с утра 13 июля боях в полосе нашего предполья южнее Луги вражеские атаки уверенно отражались героическим сопротивлением как частей прикрытия, так и контратаками отдельных отрядов, выдвигавшихся с главной полосы обороны.
14 июля, когда 191-я стрелковая дивизия, оборонявшаяся до этого по реке Нарве фронтом на запад, совершила перегруппировку, чтобы прикрыть с юга направление на Кингисепп до подхода к реке Луге частей 2-й ДНО, гитлеровские танки и мотопехота вышли к реке у Поречья, переправились через нее и захватили плацдарм с большим селом Ивановским. Узнав о столь неприятном событии и обсудив с Д. Н. Никишевым наши возможности, мы решили срочно направить под Веймарн танковый батальон Бронетанковых курсов усовершенствования комсостава из района Красного Села (марш около 100 км), всемерно форсировать перевозки 2-й ДНО, потребовать от начальника инженерного управления подать в тот район как можно больше противотанковых мин и колючей проволоки, а также направить туда ближайший саперный батальон. Командующему ВВС мы приказали вести непрерывную и тщательную разведку всех маршрутов, ведущих к Кингисеппу и Веймарну с юга, и при обнаружении колонн противника немедленно высылать на них бомбардировщиков.
Проинформировав К. П. Пядышева о наших решениях, мы потребовали от него принятия всех мер для ликвидации этого первого немецкого плацдарма на реке Луге с привлечением имеющихся вблизи частей и первых эшелонов дивизий народного ополчения. Было очень рано, поэтому К. Е. Ворошилова мы будить не стали, и, договорившись с Д. Н. Никишевым, что он позднее доложит главкому обо всем происшедшем и наших мероприятиях, я выехал в Веймарн. По дороге мы с трудом обогнали танковый батальон, двигавшийся на очень больших скоростях, и вскоре въехали в Веймарн, где продолжались пожары, вызванные недавней бомбежкой, произведенной вражескими самолетами. Как выяснилось, гитлеровцы, очевидно заметив выгрузку эшелонов 2-й ДНО, бомбили станцию. На южной окраине небольшого города повстречались с уже прибывшим сюда К. П. Пядышевым и командиром дивизии ополченцев Н. С. Угрюмовым. Он в очень мрачных тонах обрисовал положение дел в дивизии. Из кадровых офицеров у него были только командиры полков и несколько командиров батальонов. Ротные и взводные командиры — в подавляющем большинстве призванные из запаса, прошедшие подготовку на военных кафедрах гражданских вузов, никакого опыта в командовании подразделениями не имели. Боевая слаженность частей и подразделений низкая, так как времени на обучение было очень мало. Первый эшелон дивизии при выгрузке попал под бомбежку, имеется много убитых и раненых, что отрицательно сказалось на настроении людей. Взвесив все эти данные и, конечно, подбодрив командира дивизии, мы решили начинать атаку только после прибытия танков и развертывания на огневых позициях заканчивавших выгрузку двух артиллерийских дивизионов. В то же время мы рекомендовали К. П. Пядышеву немедленно возвращаться в свой штаб, так как еще неизвестно, что может принести сегодняшний день на других участках Лужской полосы обороны. Затем подождали, пока подойдут и развернутся танки и артиллерия, и, убедившись в том, что все готово и взаимодействие организовано, разрешили командиру дивизии начать наступление. Наблюдать за боем мы приготовились с небольшого бугорка, поросшего кустарником, откуда хорошо просматривалось Ивановское. В назначенное время бомбардировщики ВВС фронта и Балтфлота как будто хорошо «обработали» плацдарм, и после короткой артиллерийской подготовки наши танки пошли в атаку. Пехота же, сперва двинувшаяся за ними, встреченная пулеметным огнем, залегла недалеко от окраины села: сказались необученность и необстрелянность дивизии народного ополчения.
Вскоре, неожиданно для нас, подъехал К. Е. Ворошилов. Оставив машину неподалеку в кустах, он поднялся к нам на бугорок. Разобравшись на местности и по карте в обстановке, он потребовал от меня лично навести порядок и ликвидировать неприятеля на плацдарме. Делать было нечего! Остановив проходящий мимо нас танк, я забрался в него и вдоль опушки леса направился в сторону села Ивановское. Чем ближе мы подходили к опушке леса, тем картина все больше прояснялась. Нашей пехоты между лесом и селом не было. Она отползла на опушку, откуда и вела огонь. Танки вели единоборство с вражескими противотанковыми пушками и танками. Несколько наших танков уже горело. Вдруг, совершенно неожиданно для себя, я ощутил сильный, какой-то металлический удар по башне танка, от которого посыпалась внутренняя краска. Вслед за этим последовал второй такой же удар. «Бьет бронебойными», — закричал мне командир танка, сидевший на месте стрелка-радиста. «Давай задний ход», — ответил я ему. Но пока механик-водитель переводил рычаг скоростей и танк успел двинуться назад, мы получили еще третий снаряд в башню танка, так же как и первые два не пробивший броню нашей тридцатьчетверки. Невдалеке от бугорка, где находился К. Е. Ворошилов, наша машина, продолжавшая двигаться задним ходом, попала в большую воронку от авиабомбы, мне пришлось покинуть танк и добираться до бугорка пешком. Надо ли говорить о том, что мне очень попало от главкома за эту «танковую вылазку», но когда я доложил ему все виденное мною под Ивановским, он как будто смирился и, запретив мне впредь повторять подобные эксперименты, предложил высказать соображения по дальнейшим действиям.
Трудно было предложить что-либо конкретное в данную минуту. Соседняя справа кадровая 191-я дивизия с минуты на минуту может подвергнуться удару. Слева пехотное училище обороняется на широком фронте и уже отражает попытки неприятеля захватить плацдарм у Сабска. Оставалось единственное решение — прекратить наши бесплодные атаки, отвести танковый батальон на опушку леса и, оставив при нем небольшое прикрытие из ополченцев, обязать его парализовать попытки противника к дальнейшему развитию плацдарма. Конечно, оборона танков ночью — это очень сложная для них задача, но пока другого выхода не было. Артиллерийский полк 2-й ДНО, к счастью, оказался наполовину кадровым, поэтому от него тоже можно было потребовать выдвижения отдельных орудий от каждой батареи для ведения огня прямой наводкой непосредственно на передний край, и тем самым относительно надежно прикрыть на ночь ополченцев, привести последних в порядок, а затем уже с командирами частей и подразделений подвести итоги первого боевого дня и решить, что делать дальше. Я лично не верил в то, что завтра дивизия народного ополчения будет готова к решительному натиску на врага и сумеет вышибить его с плацдарма, и поэтому предложил К. Е. Ворошилову приказать прибывшему к нам Б. В. Бычевскому за ночь обложить захваченный немцами плацдарм противотанковыми минами и по возможности проволочными заграждениями. Главком согласился с нашими соображениями.
Вспоминая сейчас этот первый день нашего непосредственного соприкосновения с врагом, мне не хочется умолчать об одной детали, на первый взгляд небольшой и даже не существенной, но все же заслуживающей внимания. Когда совсем рядом мимо нас проносили на носилках раненого, через бинты которого уже просачивалась кровь, К. Е. Ворошилов взмахом руки приказал носильщикам остановиться и сам подошел к пострадавшему в первом бою. Раненый, едва ворочая языком, пытался отвечать на несложные вопросы главкома. Из ответов следовало, что он — рабочий завода «Электросила», ранен под Ивановским, но надеется, что останется живым и еще покажет врагу, на что способен ленинградский пролетариат. Когда носилки тронулись дальше, К. Е. Ворошилов обратился ко мне с вопросом, почему бы не наградить раненого орденом или медалью.
— Прав у нас таких нет, — ответил я.
— Как так нет, — с жаром говорил главком, — что за чушь?
— Конечно чушь, если не сказать больше. Это все на фронте прекрасно понимают, но только награждением медалями и орденами пока ведает лишь Верховный Совет СССР, — ответил я.
— Не может быть, — возражал Ворошилов, — значит, всех этих славных героев надо к наградам представлять в Москву? Это же недопустимо. Солдат и офицеров надо награждать тут же на поле боя или же сразу после боя. Надо дать права награждения медалями и орденами по крайней мере комдивам и командармам, а о комфронтах я уже и не говорю. Я об этом буду просить Сталина и думаю, что он согласится с такими предложениями.
Я напомнил главкому, что этот вопрос не нов и что уже в 1938 г., после Хасанских событий на Дальнем Востоке, закончившихся 6 августа, награды вручались только в конце февраля 1939 г., т. е. почти через 7 месяцев, и что о ненормальностях такого положения тогда наркому обороны докладывалось и вносились совершенно конкретные предложения об установлении особого порядка награждения орденами и медалями в военное время, особенно в действующей армии. К. Е. Ворошилов на это ничего не ответил. Позднее, при удобном случае, он рассказал мне, что о ненормальностях с награждениями в военное время он докладывал Сталину и тот пообещал разобраться в этом. 22 октября 1941 г. право награждения орденами и медалями от имени Президиума Верховного Совета СССР было предоставлено военным советам фронтов и флотов.
Затем К. Е. Ворошилов уехал в Ленинград, а я остался в Веймарне, чтобы проследить за исполнением отданных на ночь распоряжений и принять решение на следующий день. Фашисты на ночь угомонились. Только бесконечные осветительные ракеты будоражили темное небо, а периодические очереди автоматов как бы подтверждали их неусыпную бдительность.
Под утро этой бессонной ночи мы вновь встретились с командиром 2-й ДНО, который доложил результаты вчерашнего боя, а они были очень неутешительными. После небольшой артиллерийской подготовки, когда танки по условленному сигналу пошли в атаку на Ивановское, пехота 2-й ДНО поднялась и двинулась за ними, но, попав под сильный пулеметный и автоматный огонь, залегла. Потом, после повторных вызовов артогня, командирам удавалось еще несколько раз поднимать стрелков в атаку, но каждый раз она захлебывалась под непрекращавшимся огнем пулеметов и автоматов. В результате пехота отползла назад к опушке леса, забрав раненых. Потери убитыми и ранеными были очень большими, и вряд ли сегодня дивизия смогла бы возобновить наступление. После долгих размышлений, взяв на себя очень большую ответственность, я приказал командиру дивизии перейти к обороне по опушке леса, а Б. В. Бычевскому, находившемуся тут же, отдал распоряжение как можно плотнее заминировать этот участок и установить надежные проволочные заграждения. После этого я убыл в Ленинград, куда меня настойчиво просил прибыть начальник штаба фронта в связи с резким обострением положения на петрозаводском направлении.
Вернувшись в штаб фронта, я узнал, что финны стремятся выйти к северо-западному побережью Ладожского озера, а находящиеся здесь наши части не в состоянии остановить этот натиск врага. 16 июля финны вышли к Ладожскому озеру и тем самым разрезали наши войска на две части. Пришлось 168-ю сд 7-й армии, впоследствии прославленную, передать в подчинение командующего 23-й армией генерала П. С. Пшенникова, потребовав от него пристального внимания своему правому флангу.
Итак, плацдармы под Веймарном и в районе Б. Сабска, разгоревшиеся бои в предполье на реке Плюссе, южнее Ленинграда, выход финнов к Ладожскому озеру севернее города ставили командование фронта в очень затруднительное положение.
Резервов мы уже почти не имели. Надо было придумывать, комбинировать и изобретать, надо было на карту ставить все, чем мы располагали, чтобы отстаивать пока еще на дальних подступах Ленинград. В нашем распоряжении имелись отдельные части, заканчивавшие формирование и элементарное обучение: это противотанковый истребительный полк, отдельные механизированный и мотоциклетный и, наконец, запасный полк, которые мы бы могли перебросить на петрозаводское направление для помощи командующему 7-й армией. Могли бы мы, конечно, помочь ему в какой-то мере и авиацией, и кораблями Ладожской военной флотилии. Эти предложения я доложил К. Е. Ворошилову.
Между тем финские войска, прорвавшись к Ладожскому озеру и развивая свое наступление на Олонец и Петрозаводск, одновременно вели настойчивые атаки по правому флангу 23-й армии, оборонявшей Карельский перешеек, постепенно вытесняя ее с небольшого промежутка между госграницей и Ладожским озером. Здесь бои носили очень упорный характер.
Наши контрудары на петрозаводском направлении начались 23 июля и имели вначале некоторый успех, но затем войска выдохлись и после ряда безрезультатных атак стали закрепляться на достигнутых рубежах. Наступление финнов было, тем не менее, приостановлено, что позволило нам после подхода из резерва Ставки 272-й сд и переброски в район боев из Ленинграда 3-й ДНО возобновить наши контрудары, которые нанесли большие потери финским войскам и ослабили их натиск.
23 июля при очередной встрече К. Е. Ворошилов сообщил мне, что из разговора со Ставкой он понял, что она считает необходимым для более оперативного управления войсками, выделенными для обороны Лужской оборонительной полосы, реорганизовать ее в три самостоятельных участка — Кингисеппский, Лужский и Восточный. (Впоследствии Восточный участок был подчинен командующему 48-й армией Северо-Западного фронта. – Прим. автора).
Как бы ни были затруднительны подобные мероприятия в ходе уже ведущихся боев — ведь надо было создавать новые штабы и искать и подбирать для них людей, в том числе и командующих, мы все-таки согласились с тем, что одному К. П. Пядышеву и его маленькому штабу трудно руководить и управлять войсками на фронте почти в 200 км, и поэтому целиком поддержали это предложение. Срочно были составлены соответствующие директивы, а командующими участками были назначены: Кингисеппским — генерал В. В. Семашко, Лужским — случайно примкнувший к нашему фронту со своим штабом генерал Северо-Западного фронта А. Н. Астанин и Восточным — генерал Ф. Н. Стариков. Штаб Лужской оперативной группы расформировывался, а его офицеры и генералы направлялись на укомплектование штабов участков. Все перечисленные участки подчинялись непосредственно командующему фронтом.
8 августа гитлеровцы по заведенному у них порядку после артиллерийской и авиационной подготовки перешли в решительное наступление с Ивановского и Б. Сабского плацдармов и, преодолевая созданные здесь заграждения и сопротивление наших войск, сравнительно глубоко вторглись в расположение наших оборонявшихся частей. Весь день бои носили очень ожесточенный характер. Все, что только было можно, что было в какой-то степени боеспособно, мы направили в этот район боев. Однако наши контратаки и контрудары, безусловно задерживая противника, не могли решить основной задачи — полного его разгрома. Враг настойчиво рвался к Ленинграду, вводил все новые и новые войска, мы же ему противопоставляли наспех созданные дивизии народного ополчения. Неплохо зарекомендовал себя в этих боях Кингисеппский укрепрайон и 191-я стрелковая дивизия, 1-я танковая дивизия, 2-я и 4-я ДНО, Ленинградское пехотное училище, сводный батальон моряков, наши танкисты, летчики и саперы.
К началу этого наступления вражеских войск еще больше осложнилась обстановка в Эстонии. Прорвав оборону малочисленных сил 8-й армии, противнику удалось разрезать ее боевые порядки, выйти к Финскому заливу и вынудить 11-й корпус отойти на Нарву, а 10-й — на Таллин, еще не подготовленный к обороне.
Возникло естественное беспокойство за основную базу Балтфлота. Командующий флотом В. Ф. Трибуц, получивший в свое подчинение 10-й стрелковый корпус, всемерно усилил его наспех создаваемыми батальонами моряков, поддерживал войска огнем береговой и корабельной артиллерии и принимал настойчивые меры по созданию на подступах к Таллину оборонительных рубежей силами населения города и его окрестностей.
Против Лужского участка обороны противник, постепенно накапливая силы, приступил к более активным и решительным действиям в полосе предполья, преодолел его и 11 августа прорвал оборону 177-й сд, оборонявшей основное направление — шоссе Псков—Ленинград. Этому направлению мы уделяли особое внимание. Мне пришлось бывать там не один раз, проверяя ход оборонительных работ, которые, кстати сказать, велись здесь одним из самых мощных и организованных коллективов строителей, располагавшим большим числом рабочей силы и механизмов. Нам удалось создать много железобетонных и броневых сооружений, противотанковых рвов, эскарпов и различного рода препятствий.
К счастью, бои под Лугой приняли упорный и затяжной характер. Части 177-й дивизии, которой командовал очень опытный и храбрый полковник А. Ф. Машошин, при поддержке 10-го мехкорпуса и сводной артиллерийской группы полковника Г. Ф. Одинцова изматывали и изнуряли противника, наносили ему большие потери и упорно удерживали рубежи в глубине своей обороны.
В дни тяжелых и напряженных боев на территории Эстонии, на кингисеппском и лужском направлениях, на Карельском перешейке немцам удалось прорвать оборону правого крыла Северо-Западного фронта (48-й армии) и 16 августа овладеть западными районами Новгорода.
Это обстоятельство совершенно оголило левый фланг Лужского участка обороны, а следовательно и всего фронта.
Понимая все значение для обороны Ленинграда кингисеппского направления, мы принимали все меры для усиления этого направления и сосредоточивали туда все, чем тогда располагали. Сюда откатывался 11-й корпус вместе с управлением 8-й армии. Надо было навести там элементарный порядок. Не один день вместе с А. А. Кузнецовым мы провели у командующего Кингисеппским участком обороны генерала В. В. Семашко, разбираясь в боевых делах, давая указания и распоряжения. Бои там носили исключительно ожесточенный характер. Но превосходство врага в силах, особенно в технике, обеспечивало ему преимущество. В результате многодневных боев нам удалось вывести оставшиеся части 8-й армии из Эстонии на побережье Финского залива и удержать за собой часть побережья Финского залива в районе Ораниенбаума, а войска Кингисеппской группы с боями отвести на Красногвардейскую оборонительную позицию, которая к этому времени была достаточно укреплена и в какой-то степени занята войсками.
Очень усложнялась обстановка юго-восточнее Ленинграда. Овладев станцией Чудово, захватчики повели наступление вдоль железной дороги и шоссе Москва — Ленинград и одновременно развернули часть своих сил против Волхова и Мги. Вынужденный отход нашей Кингисеппской группы войск и выход врага, прорвавшегося через Чудово и Любань, к переднему краю Красногвардейского укрепрайона у Колпино поставили в очень тяжелое положение войска Лужского участка обороны, которые теперь оказались в полуокружении. После нескольких неудачных попыток организованно вывести эти войска из окружения командующий Лужским участком обороны генерал А. Н. Астанин получил распоряжение уничтожить или закопать материальную часть и выходить из окружения мелкими группами в заданных направлениях.
К моменту начала боев непосредственно на переднем крае Красногвардейского укрепрайона часть наших войск на Карельском перешейке, прижатых к побережью Ладожского озера, была вывезена Ладожской военной флотилией. Несколько позже силами и средствами Балтийского флота наши дивизии, собравшиеся после тяжелых боев в районе Койвисто (Приморска), были доставлены в Ленинград. Кстати, финская пресса в ходе войны и после нее сообщала о полном уничтожении этих трех дивизий, хотя пополненные личным составом и техникой дивизии эти дрались до конца войны, заслужив ордена и почетные звания. 22-й (Карельский) укрепрайон, прикрывавший непосредственные подступы к Ленинграду, приведенный нами в хорошее оборонительное состояние, принимал на себя отходившие части и подразделения 23-й армии.
В 20-х числах августа по «ВЧ» позвонил из Ставки А. М. Василевский и попросил обрисовать обстановку в районе Чудова. Ответ был кратким: бои ведутся непосредственно за Чудово, частью сил враг развивает наступление на Любань.
После уточнения воздушной обстановки А. М. Василевский сообщил, что на другой день в Ленинград вылетает комиссия ГКО, причем полетит она до Череповца, а оттуда мы обязаны доставить ее в город специальным поездом. Комиссия эта добиралась до нас с большим трудом, так как враг за последние дни неоднократно бомбил Мгу. Пришлось срочно посылать на Мгу для встречи комиссии, застрявшей на разрушенной станции, спецпоезд из Ленинграда и на всякий случай группу легковых автомашин.
На вокзал встречать комиссию выехали К. Е. Ворошилов и А. А. Жданов, а часа через два я был вызван в Смольный с картой обстановки и данными о составе фронта.
Обстановка была малоутешительной: севернее и южнее Ленинграда бои приближались непосредственно к городу. Войск у нас, если судить по номерам дивизий, было как будто бы много, поэтому нам стоило большого труда доказать комиссии, что абсолютное большинство дивизий крайне истощено и по своей укомплектованности и оснащению имеет низкую боеспособность. Пополнять же и восстанавливать их в бою невозможно. Когда позволяет обстановка вывести ту или иную дивизию в резерв, мы принимаем все меры к тому, чтобы их элементарно восстановить. Тем не менее, мы выслушали много упреков за состояние войск и медленное восстановление их боеспособности. Затем обсуждалась возможность создания в короткие сроки своеобразного укрепрайона, преимущественно из танков, для перехвата основных направлений на рубеже примерно Тихвин — Волхов, чтобы ни в коем случае не допустить соединения финнов с немцами, а также вопросы усиления Красногвардейского укрепрайона танками и артиллерией.
События между тем развивались очень стремительно, а танков было еще крайне мало, поэтому предложение о создании «бронетанкового укрепрайона» повисло в воздухе.
После этого нам было сообщено, что в связи с тем, что Ленинградский и Северо-Западный фронты теперь отрезаны друг от друга, Ставка считает целесообразным взять управление ими на себя. Принимая же во внимание все значение обороны Ленинграда, ГКО полагает необходимым в командование Ленинградским фронтом вступить К. Е. Ворошилову.[6]
Он не возражал и полностью согласился с этими рекомендациями, а мне оставалось только поддержать его. В отношении моего дальнейшего использования было выдвинуто два предложения: остаться на посту заместителя командующего или же быть начальником штаба фронта. Я предоставил это решить К. Е. Ворошилову, и он высказался за мое назначение начальником штаба. Тут же результаты обсуждения организационных вопросов были доложены Ставке, которая с ними согласилась, и через несколько дней нами была получена соответствующая директива.
В последующие дни комиссия ГКО занималась изучением хода эвакуации из города населения и промышленных предприятий. Здесь мне довелось присутствовать при очень горячих разговорах. Комиссия считала, что ленинградское руководство несет ответственность за то, что эвакуация проводилась и проводится до последних дней в совершенно недостаточных темпах. Правда, к концу августа из Ленинграда было вывезено на восток и в Поволжье около 90 предприятий с соответствующим инженерно-техническим персоналом и рабочими. Комиссия же с цифрами в руках доказывала, что можно было за этот период вывезти значительно больше. Особые нарекания были высказаны по вопросам эвакуации населения. К моменту захвата противником Мги, когда была перерезана последняя железная дорога, связывавшая Ленинград со страной, из города было вывезено только около 500-600 тыс. ленинградцев, что, конечно, было мало для трехмиллионного населения города. Решено было принять все меры к усилению дальнейшей эвакуации жителей через Ладожское озеро и по воздуху.
http://www.kaur.ru/docs/popov.php